Влюбленный Дракула - Карин Эссекс Страница 28

— Но я еще не закончил свой рассказ, — произнес он, понизив голос до таинственного шепота. — Помимо святой Хильды, в этом аббатстве обитает еще один дух — дух зла. Между ним и Хильдой идет постоянная борьба. Неужели вы не хотите о нем узнать?

Меньше всего на свете мне хотелось обижать старика, однако жаркое солнце вынудило меня пожелать ему всего наилучшего и вернуться в гостиницу. Люси и ее мать все еще спали. Я проверила корзинку, куда горничная (кстати, ее, как и многих уроженок Уитби, звали Хильда) складывала полученную почту. Писем от Джонатана по-прежнему не было. Донельзя расстроенная, я ослабила шнуровку корсета, растянулась на кровати рядом с Люси и провалилась в сон без сновидений.

20 августа 1890.

Ясная погода сменилась ненастьем, которое продолжалось несколько дней. С утра до вечера дождь упорно барабанил по красным черепичным крышам Уитби, потоки воды стекали по узким улочкам, превращая их в бурные реки и вынуждая нас сидеть дома. Ухудшение погоды вызвало и ухудшение здоровья миссис Вестенра. Нервические сердцебиения досаждали ей все сильнее, вынуждая увеличивать дозы лекарств. Однако же эти лекарства, вместо того чтобы успокоить больную, оказывали противоположное действие, приводя ее в беспокойство. Целые дни миссис Вестенра, а с нею и мы с Люси проводили, глядя из окна на затянутое дождевыми тучами небо, грозившее городу потопом. Порывы ветра, порождаемые морем, налетали на остров с таким бешенством, что дождевые струи становились косыми, превращаясь в тысячи ножей, разрезающих воздух. По ночам непрестанный рокот бушующих волн, без устали набегающих на скалы, нередко заглушали громовые раскаты.

Не знаю, что тревожило меня больше — грозный рев моря или неистовый грохот, доносившийся с неба. Наверное, все-таки последний, ибо при каждом новом раскате грома сердце мое испуганно сжималось. Вечерами я нередко сидела допоздна, пытаясь читать при свете лампы, и воображала, что до меня доносятся звуки великой битвы, идущей на небесах между богами и титанами или какими-либо другими могущественными соперниками.

Ненастье положило конец ночным свиданиям Люси и ее любовника. Моррису Квинсу оставалось лишь под вымышленными именами посылать ей письма, которые, когда Люси читала их, заставляли ее щеки полыхать румянцем. Уныние, порождаемое разлукой, проявлялось в нервической суетливости, сквозившей в каждом движении Люси, а главное, в полной потере аппетита, вследствие которой моя подруга превратилась в ходячую тень. За столом она тщетно пыталась сделать вид, что ест, дабы отделаться от докучливых уговоров матери, умолявшей дочь не морить себя голодом. Я вторила миссис Вестенра, упрашивая Люси съесть хотя бы яблоко или сэндвич, но все наши усилия оставались напрасными.

— Сразу видно, ты никогда не была влюблена, — заявила она, наблюдая, как я уплетаю второй кусок пирога со сливками. — Ты не имеешь никаких вестей от мистера Харкера и при этом ешь, как гусыня. Невесте в разлуке с женихом не подобает так вести себя, Мина. А ты еще упрекаешь в непристойном поведении меня.

— Ты полагаешь, если я буду морить себя голодом, Джонатан скорее мне напишет? — осведомилась я. — Как бы то ни было, я надеюсь, причина его молчания кроется в том, что он не получил моего письма, где я сообщаю о своем переезде в Уитби. Скорее всего, вернувшись в Лондон, я найду у себя целую пачку писем.

На самом деле я отнюдь не ощущала подобной уверенности, но старалась внушить себе, что дело обстоит именно так.

Вечером в субботу, 23 августа, после очередного дождливого дня, незадолго до того часа, когда солнцу следует закатиться, лучи его прорвались сквозь плотную завесу туч, согрев пропитанный влагой воздух. Обрадовавшись солнцу, словно короткому визиту доброго старого друга, мы с Люси немедленно решили совершить прогулку, чтобы полюбоваться закатом с какой-нибудь возвышенности. К нашему великому удивлению, миссис Вестенра решила к нам присоединиться. Стоя на скале, обдуваемой свежим теплым ветерком, мы, затаив дыхание, наблюдали, как багровый огненный шар касается сверкающей водной глади. Закат, это дивное представление, устраиваемое природой каждый вечер, неизменно пленяет меня, заставляя вновь и вновь восхищаться красотой мира.

Возвращаясь в гостиницу, мы поразились царившему в городе оживлению. Казалось, все жители высыпали на улицу, чтобы послушать оркестр, исполняющий популярные мелодии. Когда мы проходили мимо помоста, на котором стояли музыканты, один из них, играющий на красиво изогнутой медной трубе, улыбнулся и подмигнул мне. Я невольно улыбнулась в ответ и, тут же устыдившись подобной вольности, поспешно отвела глаза. Вместе с моими спутницами мы уселись за столик поодаль от сцены и заказали мороженое; здесь мы могли спокойно слушать музыку, не опасаясь, что шумные любители пива и их жены, громко выражавшие желание потанцевать, нарушат наше уединение.

Люси молча разглядывала толпу, по всей вероятности, надеясь увидеть в ней своего возлюбленного. Миссис Вестенра, всецело поглощенная музыкой, слегка притопывала ногой в такт. Я предалась течению собственных мыслей, не забывая поглядывать по сторонам. Казалось, никто не остался равнодушным к магическому воздействию внезапно прояснившейся погоды и жизнерадостной музыки. Танцующих пар становилось все больше, движения дам и кавалеров были исполнены грации. Некоторые молодые отцы вальсировали, подхватив на руки своих маленьких дочерей. Одно почтенное семейство — отец, мать, сын и две дочки — взявшись за руки, образовало подобие хоровода. Они кружились все быстрее и быстрее, до тех пор, пока маленький мальчик, зацепившись за юбку матери, не упал на землю и расплакался. Несколько зрителей наградили незадачливого танцора аплодисментами, которые заставили его вспыхнуть от гордости и смущения. Отец, сияя улыбкой, повел свое потомство к прилавку, где продавался лимонад. Я представила, как через несколько лет мы с Джонатаном тоже будем танцевать в окружении наших детей, и всякий, взглянувший на нас, поймет, что жизнь нашей семьи проникнута любовью и счастьем.

Внезапно я заметила рыжеволосого писателя, скользнувшего по мне взглядом. Он прогуливался под руку с дамой, которая, согласно моим предположениям, приходилась ему женой. Эта темноволосая леди отличалась редкой красотой, льняное платье с кружевами, из тех, что лондонские модницы носят на курортах, выгодно подчеркивало достоинства ее стройной фигуры. Рядом с супругами бежал вприпрыжку белокурый мальчик в накрахмаленном матросском костюмчике — такие обычно покупают внукам обожающие их бабушки. Мать, указав изящной рукой на маяк, по всей вероятности, объясняла сыну его предназначение. Я невольно залюбовалась ее горделивой осанкой, по-королевски прямой спиной и лебединой шеей, выступающей из белой пены кружев. Если бы девочки, вверенные моим попечениям, усвоили хоть малую толику подобной величественной грации, я сочла бы свою педагогическую миссию успешно выполненной.

Приглядевшись к рыжеволосому, я заметила, что на лбу у него красуется здоровенная шишка, нечто вроде нароста или опухоли. Если бы не этот досадный изъян, наружность писателя вполне можно было бы счесть привлекательной. Лицо его обрамляла ухоженная борода, несколько более светлого оттенка, чем волосы, которые он зачесывал на одну сторону. Имбирная шевелюра, кстати, уже начала заметно редеть, и слева над высоким лбом писателя появилась залысина. Тем не менее, благодаря своему высокому росту и внушительному сложению, выглядел он весьма импозантно.