Соблазнение без правил - Джеки Эшенден Страница 28

Лия шокированно смотрела на него, глубокое огромное чувство давило на сердце, болезненно ранило. Ей хотелось крепко обнять его, прижать ближе.

— Ох, Рафаэль… Ох… Мне так жаль…

Его лицо выражало ужас.

— Я был живым напоминанием о том, что с ней случилось, почему ее жизнь разрушилась. Она знала, как я появился на свет, и видела во мне те же недостатки, что у моего отца, и учила меня быть лучше. Я должен был контролировать себя, иначе превратился бы в него. И я старался. Изо всех сил старался не злиться, не ранить ее. Она заботилась обо мне, а я понимал, почему она никогда меня не любила. С чего бы?

Глаза Лии заслезились, его высокая фигура покачнулась. Ее грудь словно была набита колючей проволокой, и шипы впивались в сердце.

Неудивительно, что Рафаэль никак не отреагировал на признание в любви. И неудивительно, что решил, что это было всего лишь физическое влечение.

Он не верил в искренность чувств, потому что никогда их не испытывал.

После того что случилось с мамой, любовь для него не означала ничего, кроме боли.

Горло сжалось и пересохло, но она заставила себя сказать:

— Ты был ребенком, Рафаэль. Ты был невиновен, а твоя мама — очень глубоко ранена. Это не твоя вина.

Он скривил губы.

— Я разрушил ее жизнь, Лия. Каждый день, глядя на меня, она видела отца. Видела, что он с ней сделал. Видела во мне те же черты, что в отце, и это пугало ее. Я пугал ее. — Его глаза потемнели. — Я пообещал, что наш брак будет прочным. Пообещал, что не дам тебе причин сожалеть, сделаю тебя счастливой, но… Я никогда никого не делал счастливым. Я не знаю как.

У Лии перехватило дыхание. Она знала, чувствовала, к чему он клонит.

— Знаешь, — решительно сказала она, — ты дела ешь меня счастливой. Ты сказал, что я тебе дорога. Ты принял меня такой, какая я есть, хотя этого не сделали даже мои родители.

— Но разве этого достаточно? — Его голос был резким. — Ты любишь меня, Лия. Но я понятия не имею, как любить тебя в ответ.

— Мне не нужно, чтобы ты…

— Нет, — грубо прервал он. — Нет, тебе нужно, и ты хочешь этого. Зачем тогда ты делала все, что говорил твой отец? Зачем тогда пошла к алтарю? Тебе хочется быть любимой, mí princesa, и ты этого заслуживаешь. Очень сильно заслуживаешь. Но я не тот мужчина, который даст тебе это. — Он помолчал. — Я не могу жениться на тебе, Лия. Извини.

Давление в груди стало невыносимым.

— Я не понимаю, — сказала Лия, хотя у нее уже было ужасное предчувствие. — Я думала… думала, что ты хочешь жениться на мне. Думала, что я — твоя.

Он медленно покачал головой:

— Я — яд. Я раню людей так же, как ранил маму. Я поклялся никогда не причинять тебе боль, но уже ее причиняю. Однажды я это сделаю и не смогу пережить. Только так.

Ее горло сжалось, а сердце заколотилось.

— И что? Все это для моей защиты?

Он сжал руки в кулаки.

— Ты так молода. У тебя впереди целая жизнь и годы, чтобы найти кого-то еще. Я несовершенен. Слишком несовершенен. — Глаза потемнели еще больше, все пылающее серебро погасло. — Если я женюсь на тебе сейчас, то чем я лучше отца? Поддамся своим эмоциям, прихотям. Возьму без спроса и не отдам ничего взамен. А тебе это нужно, princesa. Иначе ты задохнешься.

Слез стало еще больше, она чувствовала, как они стекают по щекам, сердце разрывалось на части, как их будущее, которое она начала представлять, медленно разбивалось на миллион бриллиантовых осколков.

Лии хотелось разозлиться, возненавидеть Рафаэля, сказать, что он дурак и не прав. Что ей все равно, если он не любит ее. Что быть с ним — это все, чего она хочет, и ей не нужно ничего взамен.

Но было понятно, что он не станет слушать. Он предпочел лед, под которым похоронил себя, и кто она такая, чтобы спорить? Кто она такая, чтобы давить?

У нее не было права на него или на эти чувства, и единственное, что она хотела дать ему, — любовь. Но этого недостаточно.

— Но что насчет ребенка? — Лию терзала печаль, рука легла на живот. — Твоему сыну или дочери нужен отец.

Серебристый блеск в глазах погас, теперь они были цвета пепла.

— Будет лучше, если мой ребенок никогда меня не узнает. Я не тот пример, которому следует подражать. Но не переживай. Я не оставлю тебя ни с чем. О тебе позаботятся.

— Рафаэль, нет, — хрипло сказала она. — Ты не можешь.

— Могу. Это мое последнее слово. — Он сделал шаг назад, подальше от нее. — Ты можешь оставаться здесь так долго, как захочешь. Я разберусь с внешним миром. Можешь оставить решение всех остальных проблем мне.

Лия кивнула, едва услышав его. Внезапно ей стало холодно, будто зима наступила прямо в комнате, рассыпав снег и лед повсюду, горький холод проникал внутрь и замораживал потрепанные кусочки сердца. Она не знала, что сказать. В любом случае говорить было нечего. Это был горький опыт, и Лия понимала свои горе и страх.

Ужасно, что она свалила это на своего сына, но осознание не изменит того, что произошло. Не изменит прошлого.

И не поможет Рафаэлю.

Он не яд. Он — противоядие. Он дал ей свободу в клетке, в которой ее заперли, и подарил несколько моментов чистого счастья, которое она когда-либо испытывала.

Она сделает то же самое для него, если только поймет как.

— Тебе стоит поесть, — наконец сказал Рафаэль. — Ты голодна.

— Нет, — сказала она, — не голодная. Думаю, мне нужно пойти прилечь.

Затем она выбежала из комнаты и он не успел ее остановить.

Поздно, наверное, полночь, но Рафаэль не удосужился посмотреть на часы. Они давно перестали его волновать. Он сидел в кабинете, смотрел на бутылку виски на столе, каждой частичкой желая выпить все, пока контроль не остановил его.

Сопротивляться казалось необходимым. Он должен был.

Ведь если бы не сопротивлялся, если бы сдался то, что помешало бы ему подняться по лестнице, перетащить Лию в свою постель и держать здесь всю ночь?