Во власти мужа - Дана Алексеева Страница 28

Мы стояли в тишине, и я слышала, как смешивались наши дыхания — его, такое тяжелое и глубокое и мое, частое, нервное и поверхностное. Он молчит, но я и без того понимаю, зачем он пришел.

— Раздевайся. — приказал он.

Его хриплый голос эхом отдался в ушах, и я вздрогнула. Мутный взгляд и развязность в движениях говорили о том, он пьян. Богдан отстегивал запонки на рубашке, не отводя от меня пристального издевающегося взгляда.

Я придалась к холодной стене лопатками и замотала головой, пытаясь мямлить и образумить Богдана. Вряд ли он хочет просто трахнуть меня. Своим действием он хочет еще больше унизить меня.

— Перестань… И уходи. — голос выдает нервозность и неуверенность.

Он глухо усмехнулся и облизал губы. Приблизившись ко мне, он сначала посмотрел на мою вздымающуюся от волнения грудь, а затем в глаза и послал мысленно ответ на мой писклявый протест. Плевать он хотел, на то что я хочу или не хочу.

Он возьмет меня здесь и сейчас. С сопротивлением или без — неважно.

Я сглотнула, когда его руки коснулись края сорочки и поскользили по бедрам и выше, снимая ее с меня. Лишившись одежды, я прикрыла грудь ладонями и смотрела вниз, лишь бы не видеть этих безумных глаз, в которых горит дикий огонь.

— Руки убери. — недовольно велит он с угрозой.

Я словно статуя закаменела в этой позиции и не шелохнулась, лишь сердце бешено стучало в груди. Тогда руки Богдана властно коснулись меня между ног, отчего я ожила и начала сопротивляться, удерживая его руку от манипуляций.

Этого он и добивался. Как только грудь стала доступной, он сильно сжал её и довольно ухмыльнулся. Я ахнула и так и замера с открытым ртом и страхом в глазах.

— Ты моя. — заключил он, проводя большим пальцем по моим пересохшим губам.

Он приблизился ко мне вплотную, и наши тела соприкоснулись. Он склонил голову и его дыхание с алкогольной ноткой овеяло мое лицо. Предусматривая мою реакцию и прыткость, сейчас мои запястья были заключены в захват его ладоней и зафиксированы у стены.

Влажным языком Богдан прошелся по моей нижней губе, а затем прикусил ее, заставляя меня простонать.

— Хорошо тебя было, да? — прошептал он прямо в губы.

Издевается. Унижает. Подчиняет.

Я дрожу осиновым листочком и теряю рассудок, потому что смею ответить ему тем же вопросом:

— А тебе? Тоже наверно хорошо?

Его глаза зло сверкают на дерзость, а рука хватает подбородок и сжимает, пока с моего лица сойдет резкость и глупая смелость.

— Мне будет хорошо прямо сейчас.

С этими словами его колено раздвигает мне ноги, и он залазит под трусы, сразу врываясь в меня большим пальцем.

Я всхлипнула и скривилась в презрении и отвращении. Зачем он это делает? Больно… И не от того, что его движения груби и резки… Его отношение ко мне — я дрянь и шлюха, которая не достойна чувств и нежности, но при этом полностью его и во вседозволенности.

— Под ним ты наверно текла, как сучка… — хочет задеть он меня, намекая, как сухо у меня сейчас в трусах, и советуя расслабиться для своего же блага. — Будет больно. Жестко и долго.

Губы обхватили сосок и начали терзать его колючей лаской и не могли не сдать его, закусывая и вызывая во мне хоть какие-то эмоции.

— На колени. — кивнул он на кровать и принялся расстегивать ремень.

Я шумно набрала воздух в легкие и шагнула к кровати. Богдан слегка подтолкнул в спину, чтобы я согнулась, а потом смащно зарядил по заднице, отчего так загорела и раскраснелась.

Я закусила губу и мысленно умоляла себя расслабится. Иначе он просто порвет меня и причинит боль. Хотя наверно на это он и рассчитывает.

— Надеюсь, ты не затрахана до глубокой ямы. — пристраивается он сзади и снимает трусы. — Сейчас и проверим…

Он проводит головкой члена по влажным складкам и упирается в промежность своим внушительным причиндалом. Я зажмуриваюсь и вцепляюсь ногтями в матрац.

Крепко удерживая бедра. Он резко и во всю длину ворвался в меня уверенным толчком, растягивая внутри по максимуму. С губ сорвался стон, и я сильно закусываю дрожащие губы. Каждый толчок как последний — неистовый и грубый, подчиняющий и беспощадный.

Богдан сдержал слово — трахал жестко и долго, менял позы, то и дело сильно оттягивая волосы, впиваясь пальцами в кожу, где завтра будут синяки- напоминалки об этой ночи.

Когда он кончил, и отпустил меня, колени безвольно и бессильно упали на кровать. Внутри была пустота и боль, от которой хотелось реветь.

Богдан ушел, ни сказав ни слова. Я сжалась калачиком, обняла подушку и застонала. Когда закрыла глаза, по щекам скатились два слезных ручейка…