Прекрасная вдова - Дженет Маллани Страница 28

Так оно и происходит. Я вхожу в залитую утренним солнцем столовую. Увидев меня, дамы начинают оживленно беседовать и называют имена людей, которых я не знаю. По ходу разговора выясняется, что они их тоже не знают.

— А Садлеры уезжают на лето в Шотландию, — заявляет Фанни, свернув газету. — Наконец-то им удалось выдать дочь замуж.

Филомена морщит лоб.

— Неудивительно, ведь она такая милая девушка! Джеймс, не трогай руками варенье.

— Никогда не слышала эту фамилию, — удивляется миссис Райли. — Быть может, вы имеете в виду Солтеров? Их дочь сбежала с поэтом, а потом пыталась утопиться в ванне. Лет тридцать назад.

— И ей это удалось? — озабоченно спрашивает Филомена.

— Слава Богу, нет. Из ванны вылилось столько воды, чуть гостиную не затопило. Она была довольно полной девушкой.

Миссис Райли украдкой смотрит на меня.

Это я-то полная?! У меня просто большая грудь, а так я очень даже стройная! У меня самая красивая грудь среди всех присутствующих здесь дам. Уверена, мужчины придерживаются того же мнения. Со дня моего приезда Оттеруэл так ни разу и не посмотрел на мое лицо.

— Нет-нет, это не могли быть Солтеры. Их дочь сбежала вместе с учителем танцев и его лучшим другом, таким женоподобным джентльменом. Все трое поселились в одном доме — кажется, в Честере. — Леди Оттеруэл выхватывает газету из рук Фанни. — О Боже, только взгляните на это платье! С такой линией талии мы все будем выглядеть ужасно! Мне совсем не по вкусу эта последняя мода. Где ты прочла сообщение о помолвке, Фанни? О Солтерах или как их там?

— Справа. Под статьей о венерических заболеваниях и пилюлях.

Впервые за это утро Фанни выразительно смотрит на меня.

— Ты ошибаешься, — произносит леди Оттеруэл, сосредоточенно глядя в газету, — здесь этого нет.

— Предлагаю немного прогуляться, дамы.

Филомена вытирает джем с лица своего сына и встает.

Не обращая на меня никакого внимания, все поднимаются и покидают столовую.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не показать им вслед язык. Кладу на тарелку хлеб и масло, наливаю чай. Он уже остыл. Придется звать слугу. На звон колокольчика появляется заспанный лакей. Несмотря на позднее утро, он зевает и поправляет на себе парик. Судя по всему, эти бедняги репетировали свои роли всю ночь. Излагаю ему свою просьбу.

— Прошу меня извинить, миледи. Нам не дают ключи от чайного короба. Они находятся у экономки и леди Оттеруэл. Ума не приложу, куда они все ушли.

Так, значит, слуги тоже в сговоре!

— Что за вздор ты несешь!

Я вынимаю шпильку и подхожу к каминной полке, на которой стоит чайный короб из красного дерева. Минута нехитрой работы, и замок открыт. Слуга, открыв рот, с изумлением смотрит на меня.

— Нас учили этому в школе. Вот и пригодилось! А теперь будь добр, ступай принеси горячей воды.

Мне вновь приходится отправить его за кипятком, когда он приносит теплую воду. Когда же он придет? Подозреваю, кухня расположена на другом конце поместья. Что же еще мне надо сделать, чтобы получить чашку горячего чая? Это просто нелепо!

Теперь я вспоминаю, где видела его. Этот слуга держал надо мной зонт, пока я воплощала свои художественные фантазии во время пикника. Кажется, теперь он не прочь поболтать со мной. Еще бы! Он, верно, хочет увильнуть от менее приятных обязанностей по дому. Из разговора с ним я узнаю, что джентльмены отправились на прогулку верхом. Хорошо. По крайней мере какое-то время я смогу избежать неодобрительных взглядов мужского общества. А пока я могу позволить себе роскошь, не торопясь позавтракать. И выпить столько чашек чаю, сколько мне захочется.

Да, мне предстоит трудный день. Надеваю шляпку и выхожу в сад. Избегая жарко палящего солнца, я не спеша прогуливаюсь в тени. Что-то мне не по себе. Что это? Быть может, я не выспалась? Или это отсутствие голода после легкого завтрака так странно сказывается на мне? Нет, не в этом дело. Наверное, это оттого, что я плохо переношу одиночество.

Не понимаю, с чего это я стала такой впечатлительной? Глубоко в саду в зарослях папоротника я вижу поросшую мхом каменную скамью. Здесь так приятно и тенисто! Подходящее место для чтения романа или модного журнала. Жаль, что я не догадалась взять с собой что-нибудь почитать. Сажусь на скамью. Разомлев в тени и зевнув пару раз, я укладываюсь вздремнуть. Конечно, я не собираюсь засыпать прямо здесь…

Мистер Николас Конгриванс

Утреннее похмелье не самое приятное ощущение. Мне просто необходимо проветрить голову. Прогулка верхом — то, что мне нужно, чтобы прийти в себя. Оттеруэл по-хозяйски, с гордостью, показывает нам с Линсли свои владения. Он пребывает в великолепном расположении духа, то и дело обращая наше внимание на дома арендаторов. Один из них напоминает Парфенон.

— Великолепно! — Линсли сдерживает свою кобылу. — Мне кажется, Оттеруэл, у этого дома протекла крыша. Смотри, как просела кровля.

— Чепуха! — хмурится Оттеруэл. — Что ты скажешь, Конгриванс? Дом построен по моему проекту.

— Вы настоящий профессионал, сэр. Но, кажется, труба у дома несколько покосилась.

Оттеруэл приподнимает шляпу и здоровается с женщиной на огороде. Она пропалывает грядки. Маленький ребенок едва стоит на ногах, держась за ее юбку.

— Доброе утро, миссис Фелл. Как ваш малыш Джек?

— Доброе утро, милорд. Меня зовут миссис Фуллер, а это моя дочь, Джоан. Эти господа правы, крышу и трубу надо чинить. В доме очень сыро, а в кухонном шкафу растут грибы…

— Хорошо, хозяйка. Управляющий навестит вас, когда освободится.

— Он очень недоволен тем, что его арендаторы, как назло, сменили свои имена и пол.

Возвращаемся к дому. Лошади скачут галопом по зарослям вереска и дрока. Высоко над нами, в ярком синем небе, кружат два коршуна. Спешиваемся и отправляем лошадей на конюшню. Оттеруэл и Линсли идут в дом завтракать. У меня нет аппетита. Пожалуй, прогуляюсь по саду. Утреннее похмелье и прогулка верхом не помогли мне даже на время забыть о Кэролайн.

Я не могу перестать думать об этом — Кэролайн в объятиях Линсли, их тихий шепот и смех. Что происходит со мной? Ах, как хочется услышать от нее, что это было недоразумение, просто дурной сон. Я тоскую без ее улыбки, мечтаю о поцелуе, я готов нарвать ей цветов. Совсем как Бартон для своей Мэри. Никогда раньше мне не приходилось испытывать что-либо подобное к женщине — какое-то смущение, растерянность. А может, это любовь…

Любовь? Да нет, этого не может быть. Все дело в этой сентиментальной и глупой пьесе Шекспира, летнем зное и ее откровенных нарядах, оголяющих великолепную грудь. Я просто не узнаю себя. Надеюсь, я не подхватил неизвестную доселе инфекцию, барахтаясь в венецианском канале! Инфекцию, которая поразила мой мозг. От этих мыслей мне не становится легче.