Царица Хатасу - Вера Крыжановская Страница 28

Когда гости разъехались, Саргон в страшном возбуждении вошел в свою комнату. Сорвав с себя все украшения, он выгнал рабов и, как тигр в клетке, стал ходить по комнате. В какой кошмар превратилось обручение! А ведь он надеялся, что это будет лучший день его жизни. Он добился руки, но не сердца страстно любимой женщины. И он, такой гордый, насмехавшийся над любовью и женщинами, теперь был отвергнут. При воспоминании о суровости, с которой она запретила ему приближаться к себе и давать волю своим чувствам, при воспоминании об отвращении, с которым она вырвалась из его объятий и уклонилась от его поцелуев, целый ураган отчаяния, бессильной ярости и жажды мести наполнил душу молодого хетта. Все кипело в нем. Хриплые стоны вырывались из его груди, и тысячи фантастических проектов громоздились в возбужденном мозгу. Он не собирался терпеть, он хотел, чтобы его не жалели, а любили так же, как он сам любил. Наконец, разбитый нравственными мучениями и физической усталостью, Саргон бросился на кровать и заснул тяжелым, беспокойным сном…

Хартатеф продолжал жить в своем подземелье, не зная ничего, что делается на свете, за исключением редких известий, передаваемых его стражами. Он покидал тайник только ночью, чтобы подышать чистым воздухом на берегу Нила. Усталость и отчаяние стали овладевать молодым человеком. Все его чувства замерли. Тяжелая и нездоровая атмосфера, в которой он жил, разрушительно действовала на нервы и здоровье. Он знал от Ганоферы, что его продолжают разыскивать, но от него скрыли, что мумия старого Мэны выкуплена, а Нейта уже обручена с Саргоном.

Узнав, что его требуют к Сэмну, Сменкара чуть было не лишился чувств. Отправляясь на эту аудиенцию, он перебирал в уме длинную цепь своих преступлений и беззаконий, со страхом спрашивал себя, какое из этих позорных дел могло привлечь внимание могущественного министра Хатасу.

Когда речь зашла о выкупе мумии, он успокоился. Но безжалостные угрожающие слова Сэмну о том, что за ним будут следить и при первом же неблаговидном поступке он будет сослан в каменоломни, страшной тяжестью легли на сердце ростовщика. Смутное беспокойство о будущем тревожило его.

Однажды ночью, дней пятнадцать спустя, Ганофера с мужем, закончив все дневные дела и навестив Хартатефа, собирались уже ложиться спать, как вдруг постучали в дверь их частной квартиры. Удивленный и обеспокоенный, Сменкара побежал узнать, кто осмелился явиться в такое неурочное время. «Открой, или тебе будет плохо», — ответил чей — то повелительный голос, и нетерпеливая рука снова стукнула в дверь. Оробевший ростовщик открыл дверь и впустил высокого мужчину. Незнакомец так тщательно был закутан в темный плащ с капюшоном, что невозможно было разглядеть его лицо и костюм.

Видя, что посетитель один, Сменкара немного успокоился.

— Что тебе нужно от меня? Кто ты такой, что осмелился беспокоить меня в такой час?

Тщательно заперев дверь, незакомец обернулся. Сброшенный плащ открыл длинную белую одежду и бритую голову жреца.

— Рансенеб! — вскрикнул Сменкара и с открытым ртом отшатнулся назад, как от привидения. Затем, бросившись на колени, он поцеловал землю.

— Да благословят тебя боги и да охраняют они каждый твой шаг, великий служитель Амона! Скажи мне, что привело тебя под мою скромную кровлю?

— Встань, — сказал жрец. — Проводи меня в комнату, где я могу поговорить с тобой, не рискуя быть подслушанным.

Ростовщик встал и провел Рансенеба в соседнюю комнату, где жреца встретила Ганофера со всеми знаками смирения и уважения.

— Проводи меня к Хартатефу, который, я знаю, спрятан здесь. Мне нужно поговорить с ним, — сказал жрец без всяких предисловий.

Бледные и пораженные, супруги хотели отрицать, но жрец продолжал, гипнотизируя их своим проницательным взглядом:

— Не лгите, Хартатефа видели. Каждую ночь он бывает на берегу Нила, скрываясь в углублении старой, заброшенной лестницы квартала чужеземцев. Его заметили и выследили. Не было ничего легче, чем схватить его там или здесь, приказав храмовой страже наблюдать за вашим притоном. Но мы больше не желаем смерти Хартатефа. Проводи меня сейчас же к нему, а потом жди здесь, пока я переговорю с ним.

Не возражая больше, Сменкара и его жена провели жреца к своему тайнику и помогли ему спуститься по каменной лестнице.

— Дай мне лампу и ступай назад, пока я не вернусь или не позову тебя, — приказал Рансенеб.

— Господин, он подумает, что погиб, а он вооружен! Позволь мне предупредить его, — пробормотал ростовщик.

— Хорошо, ступай! Скажи ему, что один человек хочет поговорить с ним, — согласился жрец.

Увидев своего сообщника с лампой в руке и услышав, что к нему пришел какой — то посетитель, Хартатеф быстро вскочил с кровати. Узнав же Рансенеба, он страшно побледнел и лихорадочно сжал рукоятку ножа, заткнутого за пояс.

— Успокойся, я пришел не как враг, — сказал жрец, садясь и делая знак ростовщику удалиться, — не трудно понять, что раз нам известно, где ты скрываешься, это равносильно твоему аресту. В последнее время мы узнали много нового, и храм нуждается не в твоей смерти, а в твоих услугах.

Недоверчивое удивление отразилось на истощенном лице Хартатефа.

— Чем такой несчастный, как я, может быть полезен самому могущественному из богов, которого он так безумно оскорбил?

— Правда, твое преступление было бы ужасно, если бы оно созрело в твоей душе. Но мы имеем основания предполагать, что воспользовались твоей безумной страстью к женщине, чтобы толкнуть тебя на преступление, тайная цель которого была совсем иная, и вовсе не завоевание для тебя изменчивого сердца ребенка. Не действовал ли ты по указанию Абракро?

— Да, она обещала мне верно действующий эликсир, — пробормотал молодой человек, покраснев до ушей.

Жрец улыбнулся:

— Абракро из племени хеттов. Что для нее значат боги Египта? Но она предана царице, покровительствующей этим нечистым людям. С помощью магии она хотела уничтожить священное животное, подаренное молодым Тутмесом из его стада. Это нужно было ей, чтобы уничтожить его шансы на получение трона. С этой целью она напустила на тебя чары, омрачившие твой рассудок. Но боги видят истину и прощают тебя. Ты уже достаточно наказан, потеряв положение и состояние, ничтожную часть которого царица отдала храму. Остальные твои богатства, а также твой новый дворец, она по совету Сэмну, прибавила к приданому Нейты. Эта таинственная дочь Мэны, которую Хатасу боготворит, недавно обручилась с Саргоном, пленным хеттом, к которому царица относится как к настоящему принцу Египта.

Как раненый зверь, вскочил Хартатеф с хриплым стоном и, пошатнувшись, прислонился к стене. Глаза его, казалось, угасли. Его стройное тело нервно дрожало, как в лихорадке. Нейта — невеста Саргона! Его собственное состояние отдано в руки соперника! Он сам заметил его безумную страсть к девушке. Какая ужасная катастрофа! Он сжал кулаки. Дьявольская ревность и безумная ярость жгли его сердце каленым железом.

Жрец с довольным видом наблюдал за муками несчастного. Он понимал, что оскорбленная любовь сделает молодого человека послушным орудием в его руках, и молча ждал.