Бывший муж моей мачехи - Альма Либрем Страница 28

Проснувшись, я долго не могла понять, где нахожусь. Незнакомый светлый интерьер отдавал пустотой, и я смотрела в потолок только потому, что он был знакомого белого цвета, а ^-лампа мало отличалась от той, что была в моей комнате.

Потихоньку приходило осознание того, что я уснула в постели у Олега. В его квартире. Господи… Это чем надо было думать, чтобы вчера послушаться отца и приехать к практически постороннему мужчине, ещё едва ли не лечь с ним в постель! Я ведь почти его не знаю! О каком доверии вообще может идти речь?

Мама говорила, надо верить чувствам, а не анализировать все разумом. Но если б я вчера доверилась чувствам, то, наверное, проснулась бы в объятиях полузнакомого человека. Не знаю, было бы это хорошо или плохо.

Посоветоваться мне было не с кем. Маму нельзя тревожить такими глупостями, пока она не выздоровеет, отец меня разве что поторопит, потребует поскорее умаслить делового партнера, чтобы получить нужную подпись.

Как это мило…

Я села на кровати и запустила пальцы в уже высохшие и торчавшие во все стороны волосы. Наверное, я сейчас похожа на чучело. И щека после вчерашней пощечины почему-то побаливает. Неужели синяк?

Зеркала в спальне не было, и я приоткрыла дверь, выглядывая в коридор. Сделала это скорее по привычке, как дома, когда не хотела сталкиваться с кем-то, будь то прислуга, мачеха или отец, и с удивлением обнаружила, что в квартире мы с Олегом были не вдвоем.

Из места, где я стояла, невозможно было увидеть всю гостиную, только её часть. Зато голоса было слышно отлично, и я запросто узнала своего драгоценного папеньку.

— Ты же понимаешь, девочка немного утрирует. — отец наверняка широко улыбался, на все свои тридцать два зуба, между прочим, ненастоящих, и смотрел на Олега с таким видом, словно не понимал, почему его здесь не принимают с широко распахнутыми объятиями. Ну, это, по крайней мере, в его стиле. Можно ещё выражать абсолютное недоумение по поводу того, что кто-то обиделся на "педофила" и "потаскуху".

— А твоя жена? — Олег, наверное, скривился. — Я все понимаю, Дмитрий, но зачем мне это надо? Василий предлагает такие же условия, как ты, даже удобнее. Я могу подписать этот договор с ним и просто не морочить себе голову. Уверен, Елена, — так вроде бы звали мать Иры и, соответственно, жену Василия Андреевича, хотя я не могла гарантировать, — не станет швыряться в меня оскорблениями, если я вдруг окажусь в их доме в качестве гостя.

Отец кашлянул.

Я прямо видела, как он с трудом сдерживается, чтобы не закатить глаза. И если б Олег был ему не особо важен, папенька сейчас лениво протянул бы ему, что может с легкостью найти другого делового партнера, зачем ему носиться с этим, как с писаной торбой?

— Вика переживет за Станиславу, — протянул он.

Я едва не поперхнулась.

Да Викки если обо мне и думает, то только в сладких мечтах, представляя в каком-нибудь гробу или за решеткой!

— Она не хочет, чтобы девочка, влюбившись, наделала глупостей, — продолжил отец. — Всё-таки, они очень близки…

— Виктория терпеть не может Стасю, и это у неё на лбу написано, — отрезал Олег. — Я не слепой и в семейную идиллию не верю. К тому же, пощечина — это тоже явно не от большой любви. Так что, будь добр, объясни своей жене, для каких целей собираешься использовать дочь и расскажи ей, что проявлять "материнские" чувства надо будет в другой ситуации. И запомни, что она — это единственная причина, по которой я до сих пор не швырнул тебе в лицо эти бумажки и не послал куда подальше. Потому что финансовой выгоды я особенной для себя не вижу.

— Олег.

— Лучше отправляйся сейчас к жене, — процедил Лавров. — И не зли меня, пожалуйста.

— Виктория сама может тебе всё объяснить и попросить прощения, — наконец-то нехотя произнес Дмитрий. — Я думаю, это будет правильно.

— Да, конечно, — голос Олега звучал так холодно, словно он мысленно пожелал моему отцу вместе с Викки поскорее отойти в мир иной. — Обязательно с нею пообщаюсь. Как-нибудь в следующий раз. Только надеюсь, она перед этим примет успокоительное. А теперь — разговор окончен.

Я знала, что отец недоволен. Он терпеть не мог, когда кто-то относился к нему пренебрежительно. Но, вероятно, он очень хотел заключить эту сделку.

В своем отце я даже не сомневалась. Его меркантильность порой переходила через все границы, а в жажде денег он был до ужаса слеп.

— До встречи. Надеюсь, когда ты остынешь, мы сможем поговорить о делах, — протянул отец.

— Я позвоню, когда придет время пообщаться по поводу договора, — холодно отрезал Олег.

— До встречи.

Я прижалась к двери, так и не зная, что делать — вернуться обратно в комнату или выглянуть, показать, что всё слышала. Отец уже вышел из квартиры, а я так и стояла тут, с трудом преодолевая дрожь в ногах — как раз до того момента, пока Олег не поднялся по вверх по ступенькам и сбегать стало слишком поздно.

— Проснулась уже? — в голосе мужчины ещё остались нотки раздражения, вероятно, в качестве памяти о конфликте с моим отцом, но он старался говорить мягко, должно быть, чтобы не испугать меня.

— Да, услышала, что кто-то пришел, — отозвалась я, натягивая футболку пониже — она и так слишком открывала ноги.

— Твой отец, — Олег протянул мне дорожную сумку, — решил привезти тебе одежду лично.

— Надеюсь, он не ждал, что ему за это поклонятся в ноги?

Сказала — и усмехнулась собственным словам. Конечно же, ждал. Отец всегда ждал, что ему будут благодарны за каждую мелочь, которую он совершил. А лучшая благодарность

— финансовая. К сожалению, быть бескорыстным мой папенька умел только тогда, когда за это кто-то другой давал ему огромные деньги.

Вот так и сейчас. Ради контракта с Олегом, очевидно, папенька готов перетащить в эту квартиру весь мой гардероб самолично.