Затерянная в Париже - Барбара Картленд Страница 27

В ее голосе было что-то, что не позволило герцогу засмеяться. Он сказал:

— Вы меня очень удивляете. В то же время мне льстит, что вы считаете меня способным на подобные подвиги. А теперь, я думаю, нам пора.

Она огляделась и заметила, что почти все, занимавшие столики вокруг них, уже ушли.

Дамы в шляпах с перьями, в драгоценностях и джентльмены, которые разговаривали с ними так же серьезно, как она разговаривала с герцогом, — все уехали.

Она быстро встала.

— Это… я должна была… предложить уйти? — чувствуя, что совершила серьезную ошибку, спросила Уна.

— В таких случаях это решается по взаимному согласию.

Он увидел на лице Уны облегчение, и ничего не говорил до тех пор, пока они, снова сев в фаэтон, не отправились дальше по Булонскому лесу, по тем чудесным местам, которые были благоустроены бароном Османом.

Сначала заговорила Уна:

— Вы так любезны, что везде меня приглашаете, ваша светлость. Может быть, вы скажете мне, как я должна себя вести? Я боюсь совершить какой-нибудь неправильный шаг.

— Пока еще вы ни одного не сделали, — заверил ее герцог.

— Я никогда еще не была в таких фешенебельных местах, да еще с мужчиной… с таким, как вы…

— С какими же мужчинами вы были? — быстро спросил он.

— Боюсь, я особо ни с кем не была знакома, — ответила Уна. — Конечно, был папа и джентльмены, которые заходили к нам, когда мы жили за городом. А еще в монастырской школе у нас был священник, исповедовавший девочек и произносивший проповедь каждую субботу!

Она немного помолчала и затем продолжила:

— Еще был доктор, итальянец, который притворялся, что бранит меня, потому что я никогда не болела, и еще был учитель музыки.

— Каков он был? — спросил герцог. — Я много слышал об учителях музыки.

— Он был очень, очень старый, — ответила Уна, — но когда-то давно он играл в очень известном оркестре.

Она улыбнулась и продолжала:

— Девочки, которые не хотели учиться, потому что им было скучно, провоцировали его на разговоры о старых днях, и так проходил целый урок, за который им не приходилось сыграть ни одной ноты.

— А вы? — спросил герцог.

— Я нет. Я всегда хотела учиться, хоть и знала, что из меня никогда не получится хорошей пианистки.

— Мы говорили о мужчинах, которых вы знали, — напомнил ей герцог.

— Боюсь, что это и все, — ответила Уна, — если не считать месье Дюбушерона и вас.

— И вы думаете, я в это поверю? — спросил герцог.

— Я думаю… что никого не забыла, — ответила Уна. — Конечно, в школе был почтальон и жандармы, которые обычно регулировали движение, когда мы переходили улицу, чтобы посетить галерею. Они любили подмигивать старшим девочкам, а монахини очень сердились.

— Это все слишком хорошо, чтобы быть правдой, — прошептал герцог.

У него появилось чувство, словно Уна его загипнотизировала.

«Если так пойдет и дальше, — решил он, — скоро я поверю в эту сказку».

Некоторое время он правил лошадьми молча, затем посмотрел на Уну — ожидает ли она продолжения начатого разговора.

К его изумлению, она с восторгом разглядывала улицы, по которым они проезжали, и казалась ничуть не обеспокоенной тем, что он не обращает па нее внимания.

Он удивился, поняв, что это его задевает.

— Где бы вы хотели пообедать сегодня? — спросил он, и Уна обернула к нему лицо.

— Обедать? — спросила она. — Вы хотите сказать — в ресторане?

— Почему бы и нет? Мне кажется, это будет вам интересно, и к тому же у меня будет возможность показать всем очень красивую даму, которая меня сопровождает.

— Вы хотите пригласить мадемуазель Жуан? — спросила Уна.

Герцог бросил на нее быстрый взгляд и ответил:

— Нет, я бы хотел, чтобы мы пообедали вдвоем.

Наступило молчание, потом Уна сказала:

— Мне бы очень этого хотелось, но, боюсь, вы не сможете гордиться мной сегодня вечером, потому что у меня только одно вечернее платье — то, которое я надевала вчера.

Глаза герцога блеснули. Ну наконец-то! Вот и та промашка, которой он так долго ждал.

— Ну, это легко исправить, — ответил он. — Если ваш гардероб так скуден, то мы можем что-нибудь придумать.

— Что… вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, — ответил он, — что, конечно же, вы можете выбрать несколько платьев — любых, каких захотите, а я оплачу счет.

Он говорил откровенно, так как решил, что все игры между ними кончены. Чем быстрее они вернутся к сути, тем лучше.

Молчание затянулось, и герцог еще раз повернулся, чтобы заглянуть в маленькое личико, обращенное к нему.

— Что такое? — спросил он.

— Мне… кажется… я не поняла… — ответила Уна. — Вы… предлагаете мне вечернее платье?

— Столько платьев, сколько захотите, — беззаботно ответил герцог. — Не бойтесь меня разорить.

— Я уверена… вы хотите показать свою любезность… — запинаясь, произнесла Уна. — И с вашей стороны это очень великодушно… но я не могу принять платье в подарок, а… заработать достаточно денег, чтобы заплатить за них, я смогу не скоро.

Герцог раздумывал, не пришло ли время сказать ей: «Бросьте притворяться!», — но потом решил, что она вполне может пока продолжать обманывать его. При этом он все же не удержался и подумал, что, наверное, она предполагает получить большее вознаграждение, чем то, которое досталось бы ей, если бы она сразу согласилась. Вместо этого он только сказал:

— Вы не очень благодарны за подарок, который я хочу вам сделать.

— Я не хотела… быть неблагодарной, — ответила Уна. — Я уже говорила вам, что вы очень, очень любезны… но это будет нехорошо… так что я только могу еще раз поблагодарить вас… и отказаться.

— Почему? — спросил герцог. — Я не понимаю.

— Мама всегда говорила мне, — сказала Уна, — что дама ни в коем случае не должна принимать подарков от джентльмена.

Герцог подумал о десятках женщин, которые с жадностью принимали от него все, что он рад был подарить им. Всегда начиналось с маленького самоцвета, с брошки, браслета, пары сережек, затем появлялись жемчуга, которые стоили немыслимых денег, потом платья, меха, зонтики от солнца и тысячи разных вещей.

Он ни на секунду не поверил, что Уна отказалась от его предложения — она просто ожидала, что он начнет уговаривать ее.

— Я думаю, самым разумным будет послать за каким-нибудь известным портным с улицы де ля Пэ и попросить, чтобы он скроил вам платья, которые подчеркивали бы ваши достоинства. А пока они не будут готовы, он мог бы предложить вам какие-нибудь другие платья.