Желание сердца - Барбара Картленд Страница 27

Толпа зевак возле церкви святого Георга на Ганновер-сквер (некоторые из них прождали там всю ночь) приветствовала громкими криками королеву Александру в сопровождении принца Уэльского, когда те подъехали к ступеням церкви.

Конная полиция с трудом справлялась с потоком карет, доставлявших гостей последние два часа на свадебную церемонию, и была рада увидеть, что закрытый экипаж, запряженный великолепной парой серых лошадей, отъехал беспрепятственно.

Толпа узнавала всех известных красавиц. Она аплодировала герцогине Сазерленд в великолепной шляпе с перьями, выгодно оттенявшими ее красоту. Народ в восторге кричал, завидев графиню Уорик, состоятельную миссис Уилли Джеймс, герцогиню Вестминстерскую и ее сестру — принцессу Плесскую. Когда появилась Лили, ослепительно прекрасная в своем бледно-голубом туалете, с огромным букетом белых гвоздик, приветственные возгласы можно было услышать даже на Оксфорд-стрит.

Не прошло и нескольких минут после прохода королевских особ по нефу, устланному красным ковром, как толпа снова возбужденно загудела при виде кареты невесты, приближавшейся по Маддокс-стрит.

Многие ждали именно этого момента, и женщины сделали внезапный рывок вперед, несмотря на кордон из полицейских, которые, сцепив руки, пытались сдержать натиск.

Первым из кареты вышел лорд Бедлингтон в сюртуке, украшенном большой белой гвоздикой. Он стоял на тротуаре, держа в руке блестящий цилиндр, а толпа отпускала на его счет не очень громкие замечания, затем промелькнула укутанная фатой фигура. Выбираясь из кареты на тротуар, Корнелия низко наклонила голову, убранную венком из флердоранжа.

Лакей помог Корнелии спуститься, и пока толпа жадно рассматривала все детали ее атласного наряда, украшенного оборками из брюссельских кружев, чей-то голос произнес:

— Чтоб мне провалиться! Да ведь на ней же наглазники!

Это замечание встретил дружный смех, но оттого, что британская публика всегда благоволит к невесте, тут же послышались аплодисменты и крики «Будь счастлива!», «Да благословит тебя Бог, дорогая!»

Вряд ли Корнелия слышала или замечала что-либо вокруг. Все казалось таким далеким и чужим, словно во сне, а когда она опустила руку на локоть дяди, ее онемелые пальцы даже не почувствовали прикосновения.

Корнелия поднялась по ступеням паперти. Здесь ее ожидали многочисленные подружки невесты, и навстречу шагнули два пажа в белом атласе и бриджах до колен, чтобы нести за ней шлейф. Так и не подняв головы, она позволила провести себя к алтарю.

Невеста не видела ни до отказа набитых церковных скамей, на которых восседала самая избранная публика из высшего света, ни арендаторов из Котильона в праздничных нарядах, глазевших с галереи, ни вереницы церемониймейстеров с белыми бутоньерками, которые провожали и рассаживали гостей.

Пел хор, а на ступенях алтаря ждал, чтобы начать службу, архиепископ Кентерберийский. Он был просто великолепен в своей митре и ризе.

Корнелия ничего этого не видела. Ее глаза были прикованы к красному ковру, прямо перед собой, и поэтому она ничего не могла заметить, кроме алого ворса и белого букета из роз и ландышей в руке, и только когда осознала чье-то присутствие рядом с собой, чувство прорвалось сквозь пелену оцепенения, и она поняла, что рядом с ней герцог. Служба началась, но из всего, что говорилось, невеста не слышала ни слова, пока вдруг не обнаружила, как повторяет за архиепископом: «На радость и горе… в богатстве и бедности… в здоровье и немощи… любить и лелеять, пока смерть не разлучит…»

В этот момент она испытала шок, словно ее окунули в холодную воду, и до нее дошел смысл того, что происходит — она выходит замуж! Замуж за человека, которого ненавидит, презирает и тем не менее любит с горечью и болью, не поддающихся описанию.

Она выходит замуж. Когда герцог взял ее левую руку, он даже вздрогнул — так холодны были ее пальцы. А затем он надел ей кольцо и повторил за священником:

— Это кольцо — в знак того, что я беру тебя в жены… и буду предан тебе и душой, и телом… и все, что есть у меня, дарую тебе…

Корнелия едва сдержалась, чтобы не поднять его на смех, не выкрикнуть во всеуслышание, что он лжет. Ей вдруг пришла в голову дикая мысль: а что если ей повернуться и громко сообщить правду — что тогда будет?

«Он лжец и прелюбодей!»

Эти самые слова Корнелия повторяла себе вчера вечером, когда поднималась по лестнице в свою спальню, и, хотя она не совсем была уверена, что понимает их смысл, они причиняли нестерпимую боль, еще больше раня ее сердце, и без того смертельно раненное.

Пошатываясь, она вошла в комнату и прислонилась к двери, слепо уставившись в никуда. На ее бледном лице появилось такое странное выражение, что Вайолет тотчас отскочила от сундука, в который складывала вещи, и поспешила навстречу хозяйке.

— Что случилось, мисс? Вам плохо?

— Не трогай меня! — воскликнула Корнелия, а затем добавила: — Подай мне шляпу и пальто.

— Но, мисс, не можете же вы выйти из дому в такой час, — запротестовала Вайолет.

— Подай мне пальто, — настаивала Корнелия.

— Которое, мисс? — спросила Вайолет. — И куда вы собрались?

— В Ирландию. Я уезжаю сейчас же… сию же секунду.

— Да что произошло, мисс? Что вас так расстроило? — не унималась Вайолет.

Вместо ответа Корнелия внезапно закрыла лицо руками и pyxiryna на стул. Вайолет тут же опустилась рядом с ней на колени и обняла хозяйку.

— Не надо! Не принимайте все так близко к сердцу, мисс.

— Так ты знала!

Корнелия отняла руки от лица. Она не плакала — есть вещи, которые выше слез.

— Да, мисс, — тихо ответила Вайолет, — знала. Слуги болтают. Там внизу нет секретов.

— А я-то думала, он полюбил меня!

— Знаю, мисс. Я знаю, что вы чувствовали. И что бы я ни сказала, вы все равно думали бы по-своему. Мне оставалось только молиться, чтобы все вышло по-вашему..

— Я не знала… совершенно не предполагала… — пролепетала Корнелия. — Тетя Лили настолько старше его… хотя она такая красивая… что я даже могу понять, почему он любит ее. Но использовать меня в своих целях… жениться на мне только ради того, чтобы видеться с ней — это жестоко! Это подло! Такое злодеяние мог выдумать только… дьявол.

На глаза Вайолет навернулись слезы.

— Бедная моя госпожа, — тихо проговорила она.

— Но я люблю его! — гневно воскликнула Корнелия. — Ты можешь понять, Вайолет? Я все еще люблю его! Мне бы следовало ненавидеть этого человека, мне бы следовало больше никогда не видеться с ним!

Она на секунду прикрыла глаза, чтобы отгородиться от ужасной картины, которую сама выдумала, потом легко вскочила со стула.