Выше только звезды - Алина Феоктистова Страница 27

— Да, но если дети увидят, что воровать можно безнаказанно… — развел руками директор.

— Ну, поставьте ей за поведение неуд, лишите права выступать в концерте — для нее это будет удар. Но оставьте в училище. — Никто не ожидал такой настойчивости от тихой незаметной учительницы. — Я с ней сама поговорю и все выясню.

— Мы решили дать тебе испытательный срок, — сказал директор Власте, позвав ее обратно. — И ты не будешь танцевать в показательном концерте.

— А кто, скажите, будет солировать? — возмутился балетмейстер, но умолк под взглядом директора.

— Пойдем ко мне в гости, поговорим, — предложила Альбина Петровна, выйдя с Властой из учительской.

Она жила в маленькой, хорошо обставленной комнате, стены которой были украшены рисунками учениц. Среди них Власта с удивлением обнаружила и свой рисунок. А один листок из альбома особенно привлек ее внимание. На нем карандашом была нарисована ваза, и казалось, что это сделал настоящий художник. «Диана Дегтярева, 12 лет», — прочла Власта и поняла, что это рисунок той девочки.

— Пойдем, попьем чайку, и ты мне все расскажешь. — Обняв Власту за плечи, учительница провела ее на кухню.

Она была такая добрая и хорошая, а Власта так устала и измучилась, что, не скрывая, рассказала ей все. Она ушла в комнату и села на диван, закрыв лицо руками. Теперь Альбина Петровна знает, какая она гадкая и развратная, еще и сумасшедшая.

— Все будет хорошо, все совсем не так, — Альбина Петровна словно угадала ее мысли. Она села рядом и снова обняла ее. — Послушай меня. Я читала твое личное дело. Твоя мама попала в больницу после травмы, она не была такой изначально, так что с тобой все в порядке, и ты можешь на этот счет успокоиться Он тебя просто пугал. Но больше он к тебе не подойдет на пушечный выстрел.

Власта заплакала и тоже обняла ее. Она поняла, что наконец-то у нее есть опять близкий человек, который ее любит. Как в сказке о Маленьком принцессе, которая ей когда-то нравилась и в которой она разуверилась. А выходит, все правда. Когда ты в беде, приходит на помощь кто-то, кто тебя любит.

— Я устроюсь воспитательницей в твой интернат, и он даже там тебя не достанет, — пообещала Альбина Петровна. — Я давно хотела уйти из колледжа. Только ты больше не делай так, как вчера, и во всем меня слушайся, как маму или тетю.

— Конечно, — сквозь слезы улыбнулась Власта. — Но почему тогда врач…

— Он сказал тебе правду, — успокоила ее учительница. — У тебя обычная неврастения, и он, как опытный врач, определил это с первого взгляда по тому, как нервно ты себя вела.

Два дня колледж буквально лихорадило, особенно седьмой «А»: сбежал из дома Алик Горшков, и его никак не могли найти. Данила Дегтярев в подробностях рассказывал всем о том, что Алик сбежал В Африку и взял у него для охоты бинокль. Все выслушивали рассказы о путешествиях по Африке, такие интересные и подробные, как будто Данила совершал их сам. На третий день Алик вдруг возник на уроке физкультуры. Наталья Сергеевна чуть не вскрикнула от радости и удивления, когда увидела его. Он был аккуратно подстрижен, причесан и одет не хуже, чем Данила. Она не стала ни о чем спрашивать, потому что видела: мальчик еще неловко чувствует себя в этом преображенном виде.

— Я теперь у бабушки буду жить, — сам сообщил он ей.

— Как, вдвоем с бабушкой? — спросила Наталья Сергеевна. Она знала, что у Веры Анатольевны Горшковой парализованы ноги после смерти мужа.

— Да, — сказал мальчик. — У нее, можно сказать, ног нет. Зато у меня вон какие.

«Может, это и к лучшему», — подумала учительница, наблюдая за тем, как радостно, весь светясь от счастья, он носится по площадке, играя в волейбол. «Нос вылез, хвост завяз», — грустно подумала она, переведя взгляд на Лолиту. Девочка стояла, забившись в угол площадки, и не двигалась с места, совершенно не реагируя на мяч и только глядя пламенным влюбленным взглядом на Данилу Дегтярева, играющего с ней в одной команде. Данила был рад возвращению друга и тоже с увлечением играл, но злился на девчонку, не сводящую с него глаз и пропускающую мячи. Лолита похудела еще сильнее, вся как-то сникла и потускнела, и Наталья Сергеевна знала, что не в силах ничем ей помочь. Даже если она будет сутками разговаривать с ее отцом или матерью, это ничего не изменит.

Убедившись, что за время ее кратковременного отсутствия в зале ничего не произойдет, Наталья Сергеевна вышла в коридор и направилась к кабинету директора. В сумке у нее лежало написанное дома заявление об уходе. В приемной она столкнулась с учительницей рисования, пришедшей с таким же заявлением. Наталья Сергеевна решила, что они поговорят потом, и поспешила обратно в класс, отдав заявление секретарше.

После звонка все окружили Алика.

— Ты где был, в Африку пытался сбежать? — спросил Данила.

— Ну, ты фантазер, — усмехнулся Алик. — Я был у бабушки.

К Даниле молча подошла Лолита, и, сунув ему в руки сложенный листок, убежала. Данила развернул его и, закатив глаза к потолку, скомкал, но не бросил, потому что не увидел поблизости урны. Он положил бумажку в карман.

— Что это? — поинтересовались Алик и Дина.

— Опять стихи о любви, — раздраженно сказал Данила.

— Ну, ты ведь можешь с ней… — Алик задумался, — дружить.

— Я с ней и так дружу, — улыбнулся Данила. — А если ты имеешь в виду, что я мог бы с ней встречаться, то она мне как девушка не нравится. Она маленькая, все время молчит, грустит о чем-то и смотрит. С ума от нее можно сойти. Уж если встречаться, то с красивой девушкой. — Взгляд Данилы стал мечтательным. — А эта — какая-то пигалица.

— Наталья Сергеевна, — после возмущенной речи о том, что сразу две учительницы покидают коллектив, спросил директор, — скажите мне по секрету, неужели нашли место лучше, чем наш колледж?

— Нет, не нашла, — покачала головой учительница.

— Но почему тогда? — развел руками директор. — А вы, Альбина Петровна, почему?

Банальная фраза в обоих заявлениях гласила «по личным обстоятельствам».

Дмитрий Николаевич Крутых, менеджер ночного клуба «Элита», известный его завсегдатаям под именем Джима Крутого, сидел в полутемном зрительном зале хореографического училища в четвертом ряду, за спинами дипломной комиссии, внимательно смотрел на сцену, где выпускники училища показывали свое мастерство, и чутко прислушивался к разговорам педагогов. На него никто не обращал внимания. Его принимали за администратора или помрежа какого-нибудь провинциального театра, приехавшего на выступления последнего курса для подбора новых кадров.

Джим был недоволен и измотан. Он занимался новой развлекательной программой для своего клуба. Программа должна была угодить творческой молодежи, собирающейся в клубе, а это было делом сложным. У этих ребят были неординарные запросы, изысканный вкус и повышенный интеллектуальный коэффициент, и ему приходилось тратить много сил и времени, чтобы программа им понравилась. В других клубах все проще, у них не такая прихотливая публика, и ее вполне устраивают дешевые безголосые певички, бездарные танцовщицы и непритязательные шоу. Но он, Джим, Дмитрий Николаевич, раньше был администратором дачного поселка творческих работников и привык иметь дело с этой публикой. Помимо всего прочего, эта работа приносила хорошие деньги. И вот теперь он ходил на просмотры, разыскивая девочку для стриптиза, которая могла бы стать гвоздем новой программы. Он хотел найти такую, которая буквально ошеломила бы посетителей, а для этого она должна была обладать не только внешними данными, умением танцевать и раздеваться под музыку, но еще и тем, что называют «изюминкой», и что выделяло бы ее из безликой массы смазливых девочек из стриптиза, к которым «золотая молодежь» уже успела привыкнуть. В ней должна была присутствовать подлинная высокая эротика, которая могла бы зажечь сердца мужчин, обладающих хорошим вкусом. Пока найти что-то хотя бы отдаленно похожее он не мог, начал уже терять надежду и был готов согласиться на предложение своего коллеги из клуба «Золотая ночь», который будет теперь гей-клубом, и взять к себе их стриптизершу, выступающую там два года, а теперь оставшуюся без работы. Хотя его она мало устраивала — слишком была откровенна, и ее номер отдавал похотливостью, а не эротизмом.