Любовники - Джудит Крэнц Страница 27

Когда несколько недель спустя Миллисент Фрост-Колдуэлл внезапно собралась, взяла шкатулку с драгоценностями, три чемодана, личную горничную, заказала билеты на «Конкорд» и на несколько дней улетела в Лондон, чтобы сорвать попытку конкурентов отбить у них заказ «Бритиш Эйрлайнз», Ангус сам напросился к Виктории на обед.

— Сегодня или завтра? — спросила она.

— Лучше сегодня, — небрежно сказал он. — Конечно, если тебе нетрудно.

— Разве трудно разогреть остатки вчерашнего жаркого? — улыбнулась Виктория и быстро пошла по коридору в свой кабинет. Нужно было приказать секретарше отменить назначенное на вечер свидание.

— Я принес запись Вивальди, которой у тебя нет, — сказал Ангус, когда она открыла дверь.

— По-твоему, Вивальди сочетается с жарким? — рассмеялась Виктория.

— Музыку можно послушать после обеда, — ответил Ангус. Он часто приносил новые записи, потому что она слушала музыку внимательно, с закрытыми глазами, и это позволяло долго, блаженно и нестерпимо долго смотреть на девушку без ее ведома.

Когда с едой было покончено и настало время музыки, Ангус сел в кожаное кресло, вытянул ноги и прикрыл глаза. Виктория расположилась на диване с обивкой из красно-коричневой ткани. На ней были белые джинсы; длинные локоны рассыпались по просторному темно-персиковому свитеру, скрадывающему изгибы ее тела. Она казалась такой вызывающе юной, что у него щемило сердце. Ангус с пронзительной ясностью представлял себе, как гладит эту гладкую шею кончиками пальцев, а потом целует жилку у основания горла. Было душно, в комнате витал дым от пламенного желания Ангуса прикоснуться к ней, но Виктория, сосредоточившаяся на музыке, казалось, ничего не замечала.

Однако она сквозь ресницы наблюдала за Ангусом. С помощью зеркала она убедилась, что может это делать совершенно незаметно. «Его лицо ничего не выражает», — думала она, изнывая от желания прикоснуться губами к его коже и светлым шелковистым волосам. Виктория беспокойно заерзала на диване. Несколько секунд спустя она сменила позу и вдруг заметила, что на лице Ангуса появилось голодное выражение. Он скрестил ноги, чего обычно не делал. Выждав мгновение, Виктория сделала глубокий вдох, закинула руки за голову и потянулась так, словно у нее затекла спина. Все еще следя за Ангусом сквозь ресницы, она заметила, что тот закусил нижнюю губу и еще плотнее сжал ноги. «О да, — подумала она, — да, кажется, настал момент, о котором я мечтала и которого ждала несколько лет. Пора! Либо это случится сейчас, когда он ощутил возбуждение и готов потерять над собой власть, либо этот обед будет для нас последним». Но музыка еще звучала, и Ангус продолжал сидеть.

Разделявшее их расстояние, расстояние, которое она неизменно поддерживала, внезапно оказалось непреодолимым. «Он продолжает придерживаться правил, которые я установила, — наконец догадалась Виктория. — И никогда не сделает первого шага».

Нет, так дальше нельзя! Сгорая от нетерпения, Виктория встала с дивана, пробормотала, что хочет достать другую кассету, забралась на стремянку из красного дерева, стоящую у шкафа, и принялась что-то нашаривать, повернувшись к Ангусу спиной, чтобы тот не видел ее глаз, наполненных слезами гнева и досады. Послышались шаги, и внезапно сильные руки обняли ее талию. Ангус нашарил застежку джинсов, заставив Викторию застыть на месте. Когда теплые пальцы коснулись ее обнаженного живота и двинулись вниз, к кромке курчавых волос, она потеряла дар речи и ухватилась за край стремянки, чтобы не упасть. «Не останавливайся, — молилась про себя Виктория, — не останавливайся». Ангус развернул Викторию к себе и жадно припал к темному треугольнику, чудесно открывшемуся его горячим губам.

Они стояли так несколько минут, слишком возбужденные, чтобы что-то говорить. Ангус зарылся лицом в ее лоно и исследовал его алчными губами и языком; молчаливое согласие Виктории было красноречивее всяких слов. Он продолжал ласкать девушку; наконец Виктория прижала к себе его голову, и Ангус испугался, что сейчас она испытает блаженство, которое он не сможет с ней разделить. Он взял ее на руки, понес в спальню, в которой еще ни разу не был, и положил на кровать, которую так часто представлял себе. Покрывая ее лицо торопливыми поцелуями, он сорвал с себя одежду, стащил с нее свитер и избавил от лифчика груди. Ангус был жадным и безжалостным, как преступник; в его действиях не было и намека на нежность, но Виктория отвечала ему не менее яростно. Скрежеща зубами, Ангус рвался вперед и вперед, набрасывался на нее, как умирающее с голоду животное набрасывается на кусок мяса, пока полностью не вошел в ее горячее, туго напрягшееся лоно.

— Да! — наконец вырвалось у Виктории, и этого было достаточно, чтобы Ангус испытал самый головокружительный оргазм в его жизни.

Когда все кончилось, он упал навзничь, едва не потеряв сознания от облегчения. Сердце колотилось как сумасшедшее. Придя в себя после долгого провала в памяти, он понял, что Виктория неподвижно лежит рядом и тяжело дышит от яростного напряжения, так и не нашедшего выхода.

— Ты не…

— Нет, — прошептала она.

Ангус склонился над Викторией, решив довести ее до оргазма, который она чуть не испытала в гостиной. Раздвинув ей ноги — на сей раз более нежно, — он увидел на простыне пятна крови.

— Я сделал тебе больно! — воскликнул он, внезапно поняв, что был настоящим дикарем, эгоистичным и безжалостным.

— Я хотела этого. — Она выглядела беззащитной, раненой и трогательно живой.

— У тебя течет кровь.

— Да.

— Ты… это было впервые. — Он не верил своим глазам.

— Конечно.

— Виктория… Этого не может быть. Ты не могла столько ждать!

— Я ласкала себя… и думала о тебе.

Она громко засмеялась, и Ангуса охватила целая гамма чувств — несказанная благодарность, трепет, изумление, любовь и отчаянное любопытство. Все эти чувства были сильными и какими-то первобытными. Ангусу хотелось кусать ее до крови, кусать, пока она не закричит, целовать, пока не распухнут губы, привязать Викторию к кровати и бешено овладевать ею, пока они оба не рухнут замертво. «Я ласкала себя и думала о тебе». Он понял, что возбудился снова, и снова вошел в ее ожидающее, полное желания тело. На сей раз Ангус двигался медленно и осторожно. Его пальцы, внезапно ставшие очень чувствительными, ласкали ее нежную плоть, ставшую за последний час влажной и жаркой. Его вторая эрекция длилась намного дольше первой. Он заполнил Викторию целиком, перестал двигаться и начал ласкать тугой, горячий, ожидающий кусочек плоти, от которого зависело ее удовлетворение. Почувствовав ее готовность, он убрал пальцы, но тут же снова возобновил ласки, когда распаленная Виктория замерла и открыла рот в молчаливой мольбе. Она ждала его. Пусть подождет еще немного, сейчас он даст ей облегчение. Ни одна женщина так не понимала его в постели, ни одна женщина до такой степени не отдавалась на его милость. Полнота обладания была такой сильной, что ему хотелось убить Викторию. И когда он наконец взорвался снова, то действовал едва ли не вопреки собственному желанию, неохотно позволив Виктории ощутить ликующее, варварское, отчаянное удовлетворение, которого она так долго ждала.