Клянусь, это любовь была - Алекс Камсар Страница 27

Сотрудница наша надулась и ушла, не попрощавшись. Девушка покраснела. «Все нормально, — сказал я ей. — Пошли в кино!»

После кино мы еще бродили по холодным зимним улицам, а потом я ее проводил домой. Так что в то утро поводов радоваться у меня было предостаточно. Я даже специально пришел раньше, чтобы «случайно» встретиться с ней около нашего института.

Я ждал двадцать минут и понял, что еще немного, и я окончательно замерзну. Я прошел в институт и зашел в лабораторию, где она работала. Оказалось, что в этот день она должна была прийти на час позже, чем обычно. Я огорчился, но не очень сильно. Подумаешь, не три года, а всего один час, терпеть можно.

Этот час прошел медленнее, чем те месяцы, которые я бездарно потратил в родном институте. А ее все не было. Дальнейшее бездействие грозило мне серьезным душевным расстройством. Надо было действовать. И тут я вспомнил, что у входа в институт образовался толстый слой льда, который мог стать причиной сломанных ног и рук наших уважаемых сотрудников. Я подошел к моему начальнику и попросил разрешения взять у сторожа кирку, исходя из самых что ни на есть гуманных соображений, чтобы разбить лед у входа. Начальник, обрадовавшись, что в этот раз я не поднял коварный вопрос о целях и задачах нашей лаборатории, а может быть, от перспективы хоть полчаса не видеть меня перед собой, тут же согласился меня отпустить. Работая киркой, я не жалел сил и энергии, вызывая искреннее удивление сотрудников, которые в этот момент входили в институт или выходили из него и никак не ожидали от меня такого рвения.

И вот она пришла. Почему-то серьезная, бледная, и, холодно кивнув в ответ моей широкой улыбке, как тень проскользнула дальше. Я был поражен, я был оскорблен в лучших своих чувствах. Вчера мы с ней прощались, как старые хорошие друзья, А сегодня она мне даже не улыбнулась. Неужели она не такая, как я думал и надеялся, неужели я опять принял желаемое за действительность?

Через пару часов я нашел какой-то повод и пошел к ней в лабораторию. Она что-то серьезно обсуждала с подругой и на меня не обращала никакого внимания. Это было уже чересчур. Я обиделся на нее на всю жизнь.

После работы я подождал ее около выхода из института и предложил проводить домой. Она посмотрела на меня каким-то отсутствующим взглядом и… согласилась. Мы шли минут пять и не разговаривали, я не выдержал и спросил:

— Что-то случилось? Я тебя обидел?

— Ты? Нет, с чего ты взял?

— Тогда почему ты весь день меня избегаешь?

— Я не избегаю. Просто у меня неприятности… личные.

Я так обрадовался, что причиной ее плохого настроения был кто-то другой, что громко засмеялся.

— Что тут смешного? — спросила она обиженно.

— Да так. Я просто вдруг решил, что… Хотя это уже не важно. А что случилось? Может быть, я смогу чем-то помочь, хотя бы посоветовать что-нибудь толковое. Ты знаешь, редко-редко, но у меня это получается.

Она впервые в тот день улыбнулась.

— Нет, ты не поможешь, — сказала она. Здесь я впервые почувствовал уколы ревности. Неужели у нее кто-то есть? Я этого просто не переживу.

— Ну а что все-таки случилось, или это такой страшный секрет?

— Никакого секрета нет. Просто мне неприятно об этом говорить.

— Ну, извини, — я понял, что дальнейшие расспросы бесполезны, и сдался.

В тот день мы с ней гуляли допоздна, и постепенно, шаг за шагом, мне удалось добиться, чтобы она слушала меня, отвечала на мои вопросы и смеялась, когда я шутил. Я был рад, нет, я был счастлив. Мне так сказочно повезло, что я нашел девушку, которая меня с полуслова понимает, к тому же она такая умная, такая красивая и мне с ней так хорошо. Ну не чудо ли, что это случилось, когда я больше всего нуждался в успехе?

Мы были в ста метрах от ее дома, который, кстати, в нашем огромном городе оказался почти рядом с моим, когда я отважился спросить:

— Так что все-таки с тобой случилось сегодня утром?

Она сразу помрачнела и отвернулась.

— Ладно, — сказал я, — не хочешь — не надо.

— Меня мужчина один преследует… Такой противный.

— Что?!

— Я его вижу уже третий раз. Он всегда на машине. Подъезжает, начинает мне всякие комплименты говорить, предлагает встретиться, угрожает…

— И это все?

— А разве мало?

— Подожди, подожди, так получается, что ты встретилась с ним сегодня утром?

— Да, и не знала, как от него избавиться. Он шел за мной до самого института.

— А почему ты не крикнула мне, я же в тот момент лед разбивал у входа.

— Я тебя не видела. Если бы даже и видела, что ты смог бы с ним сделать? Он очень плохой человек, от такого можно всего ожидать.

Ну что ей можно было сказать? Что я как-никак спортсмен и драться умею, что за нее я готов кому угодно глотку перегрызть? Но в тот момент словами ничего невозможно было доказать. Она боялась, ей было страшно. Я по себе знал, что это значит. В детстве я был худым, физически слабым, мечтательным мальчиком, прочитавшим целую гору приключенческих книг. Я не выносил грубостей, не любил ругаться, не любил драться. Но я жил в жестоком мире, где надо было уметь постоять за себя, и одних знаний было недостаточно, порой нужно было пускать в ход и кулаки. Руки у меня были нежные, да и близких друзей не было. Я не умел защищаться, и некоторые мальчики, старше и сильнее меня, сразу это поняли и начали при первом удобном случае избивать меня. Этот кошмар продолжался до тех пор, пока отец, ничего не подозревая о моих переживаниях, не решил отвести меня в спортивную школу. Через пару лет я уже стал совершенно другим человеком, а вскоре и вовсе перестал бояться, поскольку был в прекрасной спортивной форме и далеко не каждый мог со мной справиться. И вот парадокс: я научился драться, но теперь никто не лез ко мне. Так что отстаивать свою независимость кулаками не было особой необходимости.

Тем не менее я хорошо помнил, что значит страх и как это ужасно, когда тебя обижают, а ты бессилен дать отпор.

На следующий день мы встретились с ней недалеко от ее дома и вместе поехали на работу. Я ее проводил до самого института и вернулся к автобусной остановке. Вчера этот тип, прежде чем уйти, пообещал на следующий день ее там ждать. Ждать его со мной она категорически отказалась. Мне пришлось довольствоваться его описанием: не выше меня, но шире в плечах, очень страшный, некрасивый и, конечно, очень противный. Под эту характеристику попадала половина мужского населения нашего города. Но я в течение недели по утрам дежурил на проклятой остановке и, выбирая самых противных мужчин, приставал к ним с вопросами, типа: «Кого ты здесь ждешь?» Это было совершенно не свойственно мне, я понимал всю нелепость моего положения, но тогда я рвался в бой. Я был просто уверен, что тип, способный так напугать ее, должен быть представителем криминального мира, вследствие чего ожидал нешуточных приключений. Но ради нее я готов был на любые испытания. Привел меня в чувство, охладив мой пыл, мужчина, походивший на гангстера из американских боевиков. На мой вопрос, что он тут делает, он уставился на меня своими огромными, проницательными глазами и после небольшой паузы сказал медленно, подчеркивая каждое слово: