Красота – оружие - Рут Валентайн Страница 27

Мэтт отвел глаза и пожал плечами.

— Не очень хорошо. Они, правда, не развелись, но отношения у них были напряженными. По крайней мере, я редко видел, чтобы отец с матерью вместе ходили в кино или ездили на пикник.

Мюриэл с любопытством посмотрела на него.

— А почему? Ведь они же поженились, значит, что-то влекло их друг к другу.

Он опустился на стул и начал развязывать шнурки на ботинках.

— Видишь ли, дело в том, что мой отец оказался не очень удачливым бизнесменом. Он проводил на работе по четырнадцать часов в сутки, а моя мать оставалась по большей части одна. Во многих отношениях он так и остался для нас чужим человеком. С другой стороны, я что-то не припоминаю, чтобы мать требовала от него уделить нам побольше внимания. По-моему, она просто смирилась с тем, что дела обстояли так, как обстояли, хотя, конечно, ей не могло нравиться то, что он больше думал о работе, чем о доме и семье. — Мэтт снял ботинки и наконец-то посмотрел на Мюриэл. — Черт возьми, иногда я почти ненавидел его за то, что он трудоголик. Отцы других ребят приходили на стадион, когда мы играли в бейсбол, возили детей за город на выходные, а вечерами сидели со всей семьей у телевизора. Мой же возвращался ближе к полуночи, когда мы с мамой уже спали.

Слушая невеселый рассказ Мэтта, Мюриэл думала о том, что ему, как и ей, не хватило в детстве родительского внимания. И пусть его семья не распалась, но и настоящей семьей она так и не стала. Мать и отец Мэтта жили под одной крышей, но были далеки друг от друга.

— А тебе не кажется, что твои родители оба виноваты в том, что их отношения не сложились?

Мэтт грустно усмехнулся.

— Конечно. Матери следовало быть настойчивее, требовать, чтобы отец уделял внимание и ей, и сыну, а отцу надо было понять, что его близким нужны не только деньги, но и его забота и тепло. К сожалению, на него сильно повлияло его собственное детство. Мой дед не имел даже собственного дома. Отца всю жизнь преследовал призрак бедности, и единственным спасением ему казалась работа. Работа, бизнес, финансовое благополучие стали его фетишем, а все остальное, в том числе жена и сын, отошли на второй план. В итоге он все же разорился, и мне пришлось начинать бизнес с нуля. — В серо-голубых глазах Мэтта мелькнуло странное выражение. — Веришь ли, больше всего я боюсь, что закончу так же, как отец, превращусь в трудоголика, не видящего в жизни светлые, радостные краски, сосредоточенного на бизнесе и не умеющего заботиться о близких. Какой-то проклятый замкнутый круг!

Мюриэл не могла поверить в то, что этот чувственный, умный, заботливый мужчина способен забыть о жене и детях.

— Не представляю, как такое может случиться. По-моему, ты совсем другой человек. То есть, насколько я могу судить, тебе нечего бояться. Уверена, что твоя жена будет счастлива и твои дети будут видеть тебя не только по уик-эндам.

— Тем не менее, Эл. — Мэтт попытался улыбнуться, но улыбка не получилась, а в глазах мелькнула грусть. — До смерти отца я вел беззаботную жизнь, развлекался с друзьями. Тратил не мной заработанные деньги и считал себя центром мироздания. Потом, когда со смертью отца благополучие семьи рухнуло, мне пришлось от многого отказаться, круто изменить образ жизни и погрузиться в работу. Я потерял невесту, потому что не мог найти для нее времени. Бизнес отнял многое, он засосал меня, как засасывает болото.

У Мюриэл сжалось сердце. Боже, Мэтт был помолвлен! У него была женщина. В этом факте не было ничего особенного, но его слова придавили ее, оглушили, лишили дара речи. Ревность захлестнула Мюриэл. Ревность к женщине, которая когда-то занимала важное место в жизни Мэтта. Она попыталась успокоиться, взять себя в руки. Ревность — совершенно неуместное чувство в данной ситуации, ведь Мэтт пришел в ее жизнь только на время.

— Может быть, просто еще не подошло время пускать корни, — небрежно заметила Мюриэл. — Мужчина должен созреть для ответственных решений.

— Возможно, ты и права, но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ступил на ту же дорожку, которая привела отца к краху. — Он вздохнул и на секунду закрыл глаза. — Я принес в жертву женщину, которая очень много для меня значила, но что получил взамен? Ничего. Работа вытеснила все. Вот почему я решил взять отпуск и обдумать как следует дальнейшие шаги. Хочу вернуть хотя бы часть прежней жизни. Хочу сделать так, чтобы работа отошла на второй план. Хочу жить в свое удовольствие.

Мюриэл кивнула, стараясь не выдать охватившего ее волнения.

— Конечно, ты это заслужил.

— Мы все заслуживаем лучшего.

Их взгляды встретились, и Мюриэл поймала себя на том, что не может отвести глаза, что их связывают общие эмоции и общие цели.

— Разве ты так не считаешь? — спросил Мэтт.

Почему он спрашивает ее об этом? Почему ей кажется, что этот вопрос имеет отношение к ним обоим? Почему он смотрит на нее так пристально?

— Наверное, ты прав.

Мюриэл согласилась не потому, Что разделяла его принципы, а скорее из нежелания вступать в бесполезную дискуссию. Посвятив себя работе, она не знала толком, чего хочет от жизни, и больше всего боялась открыть душу перед человеком, который мог уйти, как это уже случилось с Россом Причардом. Росс был единственным, кто принимал ее всерьез, кто не подшучивал над ней и не старался опекать. Он относился к ней, как к равной, верил в ее способности и дал ей возможность поверить в себя. Она гордилась его доверием, дружбой, но потом наступил день, когда ее смелость и решительность подверглись испытанию и не прошли тест. Росс заплатил за ее колебание жизнью.

Принеся одну жертву, Мюриэл не желала повторения. Что означают слова Мэтта о том, что они заслуживают лучшего? Может ли она броситься навстречу новым приключениям, забыв о той цене, которую, не исключено, придется заплатить за очередную потерю? Да и может ли она доверять своим чувствам? Не легче ли, не безопаснее ли продолжать двигаться по проторенной дорожке размеренного, контролируемого существования, не позволяя никому видеть ее сомнения и страхи, тревоги и неуверенность, не подпуская никого, прячась за маской профессиональной охотницы за вознаграждением.

Молчание затягивалось. Мэтт поднялся со стула, стащил мокрую тенниску и расстегнул «молнию» на джинсах.

— Я приму душ.

Как всегда, Мэтт оставлял право выбора за Мюриэл, не желая оказывать на нее ни малейшего давления. Мюриэл ценила его сдержанность и чуткость, потому что понятия не имела, сработают ли в нужный момент ее тормоза. Этот мужчина мог при желании сделать с ней все, что угодно. Ни к чему не обязывающий роман превращался в нечто такое, что грозило снести все барьеры, установленные Мюриэл после смерти Росса.

Мэтт продолжал смотреть на нее, и Мюриэл ухватилась за последнюю соломинку. Кивнув на сотовый телефон, она сказала:

— Мне надо позвонить Стюарту. Он волнуется...

Мэтт кивнул, принимая ее оправдание.