Леди-послушница - Симона Вилар Страница 27

Пройдя по сводчатому длинному переходу, Эдгар раскланялся с принцем и проследовал за тамплиерами куда-то вглубь крепости, а Юстас вошел в заранее приготовленный для него покой. В низкой, просторной комнате было жарко — в широком утопленном в стене камине горели высоко наложенные друг на друга поленья, высвечивая крытую светлой овчиной постель в углу, аналой и распятие у стены, а также большую дубовую лохань, над которой поднимался пар. Брат-служитель принялся помогать принцу разоблачиться, взял у него желудеобразный шлем и плащ, отвязал шпоры. Но потом Юстас его выслал: он был стыдлив и не желал обнажаться при посторонних.

Горячая вода в бадье приятно пахла травами и казалась чуть маслянистой от добавленных в нее эссенций. Юстас блаженно расслабился, откинувшись на широкие борта лохани. Вскоре явились братья-прислужники: один установил поперек лохани широкую доску, другой разместил на ней поднос со снедью. Во время поста тамплиеры ели скромно — если можно считать скромной столь непривычные в Англии деликатесы, как ананасы и резанные дольками апельсины. Основным же блюдом служил большой ломоть белого хлеба. Еще был салат из сельдерея и моркови под особым пряным соусом, а также легкое подогретое вино в красивом хрустальном кубке: считалось, что хрусталь тускнеет, если в вино подмешан яд, и, подав подобный кубок принцу, храмовники стремились показать свою благонадежность. И хотя Юстас сначала решил, что после долгого пути верхом вряд ли насытится подобным ужином, к концу трапезы он уже не испытывал голода.

Прибрав посуду, слуги удалились. Юстас помнил, что и ранее его лекарь, брат Годвин, настаивал, чтобы перед началом лечения он как следует распарил кожу. Это была приятная процедура: после долгой езды в седле хотелось смыть с себя грязь и усталость, и еще грело сознание, что вскоре опытный брат-лекарь примется за работу, и тогда… Тогда появится надежда, что прекрасные голубые глаза будут смотреть на тебя не только с состраданием…

Юстас вспоминал прошедший день. Они выехали из Фрамлингема сразу после утренней мессы. Кроме почтительного поклона, сегодня девушка не проявляла к принцу никакого особого внимания, но он счел это проявлением скромности. Одно дело пир с его непринужденностью и весельем, другое — дорога, когда она просто одна из кавалькады. Но Юстас, желая не терять ее из виду, отказался возглавлять всадников и пропустил свиту Эдгара вперед, благодаря чему получил возможность целый день смотреть на ехавшую подле отца саксонку, любоваться ее уверенной посадкой, трепетавшими на ветру светлыми волосами. Но было еще нечто, что он вспоминал с особым удовольствием. Длинная юбка ее верхнего сюрко была откинута на круп лошади, позволяя видеть обтянутое нижним платьем длинное стройное бедро девушки, ее маленькую ножку в узком полусапожке… Юстас подумал о том, что находится между этими раздвинутыми в посадке ножками и даже заерзал в воде, чувствуя, как внутри разливается жар, порожденный не только действием горячей воды.

— Милдрэд, — прошептал принц.

Он смаковал ее имя, как особое лакомство.

Эта девушка была совсем не то, что женщины, известные ему ранее: сторонящиеся его чопорные дамы королевы Мод, замученные работой и постоянными родами хозяйки небольших маноров или проститутки, которых присылали принцу, когда он вошел в возраст и ему потребовалось ощутить себя мужчиной. Даже продажные девки брезговали им: насильственно улыбались, но он замечал ужас в их глазах, когда они смотрели на его изъеденное рубцами лицо. И та красивая нарядная принцесса, которую привезли ему из Франции, не скрывала своей гадливости к мужу. Немудрено, что и он, чувствуя ее отвращение, долго не мог в должной мере проявить себя на супружеском ложе с этой холодной, отстраненной женщиной. Зато позже он открыл, что ярость вызывает не меньшее возбуждение, и наконец совладал с ней, применив силу. Как бы он взял Милдрэд? О, он бы сделал это медленно и плавно, так же, как вел ее в танце, когда она улыбалась ему, или… Или, возможно, так же напористо и грубо, как брал беззащитных женщин, доставшихся ему на войне. Он страстно желал получить эту саксонку. Саксы — покорное, сломленное племя, и когда нормандские завоеватели одержали верх, женщины побежденных стали их добычей. Однако с Милдрэд Гронвудской нельзя так поступить — за ней стоит влиятельный отец.

Юстас вспомнил все, что знал об Эдгаре. Некогда тот сам был графом Норфолкшира, но уступил этот титул Бигоду, что, впрочем, мало сказалось на его положении, настолько он был уважаем, влиятелен и богат. У него имелось немало маноров в Денло, он вел торговые дела с тамплиерами и пользовался их поддержкой, владел одним из лучших в Англии замков, ему везло во всех начинаниях, а особенно славились его великолепные лошади и разводимый им скот всевозможных пород. Его почитали и принимали при дворе — и это притом, что Эдгар редко вмешивался в эту бесконечную войну, благодаря чему имел прозвище Миротворец. Однако когда после битвы при Линкольне король Стефан оказался пленен своей соперницей Матильдой [38], именно Эдгар нашел средства для сбора войск под началом жены Стефана Мод, что дало возможность завербовать наемников с континента. Да, Эдгар был саксом, но находился в такой силе, что служил немалым препятствием на пути Юстаса, желавшего завладеть Милдрэд. А она… И принц опять стал вспоминать ее ножки, ее соблазнительную грудь, которой любовался на пиру во Фрамлингеме, ее кожу…

Но когда дверь отворилась и в покой вошел брат-лекарь Годвин, лицо Юстаса было невозмутимым.

— Вы позволите войти, милорд?

Брат Годвин, как и все храмовники, носил длинное белое одеяние, только без алого восьмиконечного креста, полагавшегося рыцарям-тамплиерам, и по одежде его скорее можно было принять за цистерцианца [39].

— Чем ты будешь меня сегодня лечить? — спросил Юстас после того, как Годвин внимательно оглядел его распаренное лицо и стал толочь в ступке какие-то смеси.

Ранее принца мало интересовало, каким образом лекарь намерен прогнать его болезнь, да и устав ордена предписывал братьям не болтать. Однако этот лекарь, выслужившийся благодаря своему умению врачевать, уже не единожды нес наказания за неумение держать язык за зубами. Вот и теперь, смешивая снадобья, он говорил не умолкая, словно тут, подле своего пациента, мог выплеснуть скопившийся за день вынужденного молчания поток слов. Юстас узнал, что настойку из чистотела тот смешивает с крепким вином, добавляет в смесь измельченную крапиву, амброзию и дудник желтый, листья маргаритки, способные глубоко очищать гнойнички, еще вяжущее снадобье из подлесника и некие иные травы, свойства коих Годвин досконально изучил, а также плесень, много плесени.

— Что? — удержал уже поднесенную к его лицу руку Юстас и опасливо покосился на маленькую деревянную лопаточку, на которой лежала липкая зеленоватая смесь. — Ты сказал — плесень?

Годвин вздохнул:

— Милорд, плесень — это один из важнейших ингредиентов лекарства. Братья ордена давно оценили ее лечебные свойства. Доверьтесь мне, если хотите, чтобы снадобье, как и прежде, пошло вам на пользу.