Хозяйка Дома Риверсов - Филиппа Грегори Страница 27

Сперва мы шли шагом, и я все старалась покрепче устроиться в седле, так что Мерри даже уши насторожила.

— Но почему же английский король не охраняет свое побережье? — удивилась я.

— Он ведь совсем еще ребенок, так что реально страной правит его второй дядя, герцог Хамфри Глостер. Они оба — и мой господин, и герцог Глостер — регенты, но один Франции, а второй Англии, и пока король не войдет в полную силу, обе страны будут возглавлять его дядья.

— А когда он войдет в полную силу?

— Вообще-то, по-моему, ему бы следовало уже сейчас начинать распоряжаться своим королевством, — сказал Вудвилл. — Ему двенадцать лет; он, конечно, еще мальчик, но с помощью хороших советников вполне мог бы править сам. Ведь он был дважды коронован — и в Англии, и в парижском соборе Нотр-Дам, — у него есть парламент и совет, и оба обещали ему подчиняться. Вот только всеми его поступками руководит его дядя, герцог Глостер, а также друзья Глостера; кроме того, на короля сильнейшее влияние оказывает другой его родственник, кардинал Бофор, очень могущественный и влиятельный человек, способный убедить кого угодно. Эти двое склоняют короля то в одну сторону, то в другую, а вот с моим господином, герцогом Бедфордом, он почти никогда не встречается лично; милорд герцог старается хотя бы в письмах его вразумить, дабы удержать на верном пути. Говорят, чаще всего король поступает в соответствии с советами того, кто последний с ним пообщался. Впрочем, даже если б наш король и был старше и тверже характером, денег-то у него все равно не хватает для того, чтобы оплатить защиту своего побережья, да и английские лорды по-прежнему не позволяют королевским законам действовать на их землях, хоть и должны были бы. Ну что, теперь попытаемся проехать немного рысцой?

Вудвилл подождал немного, наблюдая, как я поудобнее устраиваюсь в седле и стискиваю бока Мерри ногами. Наконец моя лошадка тронулась рысью, ну а я, разумеется, тут же тяжело осела в седле, точно рыцарь-кавалерист в доспехах.

— Неплохо, — похвалил меня Вудвилл. — А теперь легким галопом!

— Вы же говорили рысью!

— Рысью мы уже попробовали, и вы отлично справились, — с улыбкой промолвил он.

Польщенная, я тут же пустила Мерри легким галопом. Без стремян мне было немного страшновато, ведь я удерживалась на спине лошади только за счет собственного равновесия, однако Вудвилл оказался прав: все это у меня вполне получалось, и я довольно крепко сидела в седле, всего лишь сжимая бока лошади ногами. Мы проскакали легким галопом до конца буксирной тропы, и Ричард махнул мне рукой, призывая замедлить ход, натянуть поводья и остановиться.

— Но зачем мне всему этому учиться? — переводя дух, спросила я, когда он, спешившись, вернул мои стремена в прежнее положение.

— На тот случай, если вы потеряете стремена, или одно стремя сломается, или же вам придется от кого-то спасаться верхом, и у вас, допустим, не окажется седла. Хорошо быть готовым ко всему. Кстати, завтра мы попрактикуемся в езде без седла. Я сделаю из вас настоящую наездницу! Вы и теперь уже вполне способны на длительное путешествие верхом.

Он взлетел в седло, и мы, развернув лошадей, направились к дому.

— А почему английские лорды не согласны с королевскими законами? — осведомилась я, поднимая прежнюю тему. — Во Франции, например, два свода законов и два правителя. Но французская знать, по крайней мере, подчиняется законам того короля, который руководит в их части страны.

— А в Англии каждый знатный лорд по-прежнему распоряжается своими землями как собственным королевством, — ответил Ричард. — К тому же лорды используют сложные периоды в жизни страны для того, чтобы как можно больше выиграть самим — захватить побольше земель, устроить междоусобицу с соседом. Когда наш молодой король действительно решится взять власть в свои руки, то поймет, что отныне он вынужден бросать вызов людям, которые только что были его ближайшими друзьями и советчиками. Вот тогда-то ему и понадобится, чтобы рядом с ним непременно был милорд герцог.

— И тогда нам придется уехать в Англию? И жить там? — с тревогой отозвалась я.

— Англия — это моя родина, — просто сказал Вудвилл. — И на мой взгляд, даже самый плохой акр английской земли стоит десяти квадратных миль земли французской.

Я взглянула на него и сухо заметила:

— Все вы, англичане, одинаковы. Все вы считаете, что Господь чудесным образом благословил вас всего лишь по той причине, что во время битвы при Азенкуре у вас уже был большой лук!

— Да, мы такие, — рассмеялся Вудвилл. — Но ведь мы правы. И Господь действительно нас благословил. Но я хотел предложить вам вот что: когда мы будем в Англии, я был бы счастлив показать вам свой дом. Возможно, вы найдете для этого время? И когда вы увидите его, то, не исключено, согласитесь со мной насчет англичан.

И меня вдруг охватило предчувствие чего-то радостного, чудесного.

— А где находится ваш дом? — поинтересовалась я.

— В Графтоне, это в Нортгемптоншире, — сообщил он; в его голосе слышались истинная любовь и восхищение. — По-моему, это самое красивое место в самой лучшей стране на свете!

Через некоторое время мы предприняли еще одну попытку прочесть в зеркале, что готовит нам судьба. А потом это зеркало тщательно упаковали — оно должно было вместе с нами отправиться в Англию. По настоянию своего супруга я пробовала выяснить, безопасно ли покидать Францию. Зная, что у претендента-арманьяка нет ни денег, ни армии, да и советники у него хуже некуда, поскольку двор его состоит в основном из фаворитов, милорд Джон все же опасался, что после его отъезда в Англию во Франции не останется никого, способного удержать здесь власть и противостоять тому, кто называет себя французским королем. Однако и на этот раз мне не удалось исполнить свой долг перед мужем и дать ему добрый совет: в зеркале я ровным счетом ничего не увидела, хотя смотрела в его сверкающую, полную отражений горящих свечей поверхность до тех пор, пока у меня не закружилась голова. В обморок я, правда, не упала, но чуть не заснула. Два часа мой муж стоял у меня за спиной и тряс меня за плечо, как только замечал, что голова моя начинает опускаться на грудь, пока алхимик не произнес тихонько:

— Вряд ли сегодня у нее что-то получится, милорд.

Бедфорд тут же повернулся и широкими шагами удалился из комнаты, не проронив ни слова.

Алхимик помог мне подняться с кресла, а Вудвилл задул свечи и открыл ставни на окнах, чтобы проветрить комнату. За окном висел тоненький серпик нарождающейся луны, и я невольно присела в поклоне, а потом быстро перевернула монетки в кармане, загадав желание. Алхимик быстро взглянул на Вудвилла с таким выражением лица, словно всем им только что пришлось провести вечер в обществе невежественной крестьянской девицы, которая кланяется луне и загадывает желание о хорошем женишке, но сама ни на какие предвидения не способна, так что они лишь попусту тратят с ней время.

— Не обращайте внимания, — шепнул мне Вудвилл и весело улыбнулся, предлагая мне опереться о его руку. — Утром мы отбываем в Англию, и по крайней мере месяц вас не будут заставлять этим заниматься.