Предел желаний - Эмили Джордж Страница 27

— Диана, мисс Сазерленд… в качестве лиц, представляющих интересы вашего отца, мы настоятельно вам советуем не разрушать его дом и не распродавать его имущество!

— Это уже не его дом, — холодно проговорила Диана. — И не его имущество. Теперь это все мое. И если вы этого не понимаете и не желаете представлять мои интересы, я найду себе другого адвоката и другой банк.

Вскинув голову, она направилась к двери в библиотеку.

— До свидания, джентльмены. Надеюсь, вы сами найдете выход.

Когда через пару часов зазвонил телефон, Диана вовсе не удивилась. Это был звонок от Адама. Чего и следовало ожидать. Брат начал издалека, пару минут поболтал о том о сем, а потом перешел к делу. Это правда, что Диана хочет снести особняк, распродать все, что есть в доме, и отдать все свои деньги в какой‑то фонд?

Диана вздохнула.

— Я вовсе не собираюсь сносить особняк. Я просто хочу кое‑что здесь изменить. Распродаю я не все. Если тебе или братьям что‑то нужно — приезжайте, пожалуйста, и забирайте. Вы меня только обяжете. Все деньги я не отдаю. Но на средства, вырученные с аукциона, собираюсь учредить благотворительный фонд. Образовательный фонд в пользу неимущих детей коренного населения Америки.

— Ты уверена, что это именно то, что тебе нужно?

— Абсолютно уверена.

Тут ее брат собрался было разубедить ее, но Диана решительно оборвала его.

— Послушай, скоро Рождество. Почему бы нам всем не повидаться в праздники. Я знаю, как вы с Джоном заняты, но я очень хочу познакомиться с вашими женами. А еще мы сможем спокойно поговорить, и я отвечу на все ваши вопросы.

— Хорошо, — бодро ответил Адам. — И тогда мы решим, что делать.

— Нет. — Диана произнесла это мягко, но непреклонно. — Нет, Адам, мы ничего не будем решать. Я уже все решила. Но мне очень хочется, чтобы вы постарались меня понять.

Диана повесила трубку.

Адам тут же связался с Джоном.

— С ней что‑то не так, — сказал Джон, выслушав брата.

Адам согласился.

— Она какая‑то растерянная. Скучает, наверное, по отцу. Чего и следовало ожидать. Она очень любила старика. Слушай, у меня где‑то записан телефон Питера. Я ему позвоню.

— Хорошо. Давайте все встретимся в Новом Орлеане на будущей неделе. Черт возьми, мы не дадим нашей любимой сестренке пустить свою жизнь под откос.

Джон с Клод и Адам с Лорен прилетели в Новый Орлеан в один день. В этом не было ничего странного. Странно было другое: в аэропорту их встречала Диана, а не старый шофер Сазерлендов.

После бурных объятий и радостных поцелуев Адам огляделся по сторонам.

— А где наш шофер?

Диана смущенно улыбнулась.

— Он вышел на пенсию. А я разве вам не говорила?

— Нет. И кто теперь на его месте?

— Никто.

— Ладно, — сказал Джон. — Ничего страшного. Пока мы здесь, мы наймем нового шофера. Кстати, а кто же тогда подогнал лимузин?

— Нет, — отрезала Диана, — шофера вы нанимать не будете. А лимузин подогнала я.

Джон с Адамом в ужасе уставились друг на друга.

— Эй, Адам. — Лорен взяла мужа под руку. — Диана уже не ребенок.

— Конечно нет, — примирительным тоном проговорил Джон. — Просто вы, девочки, даже не знаете, что это такое — ездить по скоростным магистралям.

— Диана здесь выросла, — заметила Клод, беря мужа за руку. — Как и вы, ребята. А что касается «нас, девочек»… Лично я не заметила здесь ни одной девочки. Я вижу трех вполне взрослых и самостоятельных женщин.

Диана рассмеялась. Она уже обожала своих невесток.

Адам с Джоном только переглянулись. Кажется, им пришла в голову одна и та же мысль: может быть, они оба сглупили, взяв жен с собой.

Питер с Кристиной прилетели на следующий день, всклокоченные и изможденные после казавшегося бесконечным перелета из Европы.

Представляя жену, Питер объявил, расплываясь в улыбке:

— Я единственный из всех мужчин, кто может ее выносить, я так сильно ее люблю, что ей меня просто жалко.

Все рассмеялись. И Диана тоже. Но смех застрял комом в горле. Она тоже однажды влюбилась вот так — очень сильно. Так сильно, что все остальное уже не имело значения.

Нет. Это неверно. Кое‑что все же имело значение. Ее самоуважение. И потом, она не любила Энтони. Ей просто казалось, что она любит. На глаза неожиданно навернулись слезы. Диана достала из кармана платок и прижала его к глазам.

— Диана несчастлива, — сказала Клод Джону попозже вечером, когда они остались одни.

— Кажется, у нее депрессия, — заметила Лорен Адаму.

— Она ужасно тоскует, — шепнула Кристина Питеру. — Ей плохо, и я готова поспорить, что здесь замешан какой‑то мужчина.

На следующее утро, после того, как они всем семейством собрались в библиотеке, чтобы достать из-под елки подарки, Клод, Лорен и Кристина тихонечко улетучились. Питер, Адам и Джон уселись напротив Дианы, ожидая, что она скажет.

— Ну хорошо. Короче говоря, — объявила Диана, — я ненавижу этот дом.

Братья посмотрели на нее как на умалишенную. Словно она сообщила им, что собирается убежать вместе с бродячим цирком.

— Ненавидишь? — Адам тряхнул головой. — Какая глупость. Ты же любишь его!

— Я его ненавижу, — сказала Диана, стараясь не выходить из себя. — И всегда ненавидела. Конечно, я не говорила! Сначала я здесь застряла, потому что папа был болен. А потом, когда папа умер, я поняла, как вы, ребята, себе представляете мою жизнь. Такая идиллическая картина: ваша младшая сестренка сидит, лапочка, у домашнего очага и умиленно виляет обрубком хвоста, точно кокер‑спаниэль. Я не малышка. Помните, папа меня называл своим ангелом? Так вот, никакой я не ангел. Просто я притворялась миленькой сладенькой девочкой, чтобы дома все было нормально. Теперь отца нет. Я любила его несмотря ни на что. Я знала, какой он, но все равно любила. Но теперь, кажется, больше нет необходимости притворяться?

Диана подбоченилась и вызывающе вскинула подбородок.

— Я не хочу продавать особняк. В конце концов, каждой семье нужно какое‑то место, которое для всех будет домом. Даже если вы здесь не живете, в мыслях вы все равно обращаетесь к этому месту как к дому. Но я собираюсь кое‑что здесь изменить, чтобы в этом ужасном холодном месте поселилось немножечко света, тепла и радости. И если вы, парни, не можете это понять, то и черт с вами!

Воцарилась неуютная тишина. А потом братья заулыбались.

— Будь я проклят! — нарушил молчание Питер.

И уже через секунду все четверо Сазерлендов обнимались посреди комнаты.