Рандеву с замком - Натали де Рамон Страница 27

— Это ты? — запахивая халат, спросила я.

— Лени! Принимай гостей! — Басовитый голос Никса! И тише, явно не мне: — О'кей, она дома! Спала, должно быть, вот и света нет.

Ну сейчас я ему устрою! Я открыла дверь.

— Мерзавец! Сбежал, бросил меня в самый… — и осеклась.

Никс и Майкл Уоллер стояли в обнимку — Никс на голову выше, — улыбались и покачивались. Или это у меня от жара плывет перед глазами, вот они и покачиваются?..

— Это ты сбежала! — сказал Никс. — Что, не могла нас с Майки пять минут подождать? — И, потеснив меня, вволок улыбающегося Уоллера в квартиру. — Ну, чего ты уставилась? Дверь-то закрой. Мылась, что ли? Вся башка мокрая.

— Моя Эле принимала ванну, балда! — заплетающимся языком выдал Майкл и, отпихнув Никса, потянул руки ко мне. — А халат-то мужской! Но тебе идет, моя девочка! — И в следующее мгновение навалился на меня, не удержав равновесия.

— Это отвратительно! — Я попыталась скинуть с себя дышащее перегаром тело. — Вы пьяны, мистер Уоллер!

— Самую малость, моя девочка! — Мокрые губы Уоллера сложились в трубочку и потянулись к моему лицу.

— Немедленно убери его от меня, Никс! — завопила я, уворачиваясь от поцелуя. — Я не выношу алкоголиков!

— Ой, да успокойся ты, Лени. У нас говорят: пьяный проспится, дурак — никогда, — нравоучительно заметил Никс, но оторвал от меня Уоллера, встряхнув за плечи вдобавок. — Полегче, Майки, полегче.

— Отстань! — Уоллер развернулся и заехал локтем Никсу прямо в солнечное сплетение, но тот, похоже, даже не заметил. — Она не может выгнать меня! Понимаешь, не мо-жет!

— Очень даже могу! Убирайтесь оба!

— Перестань, Лени. — Никс устало вздохнул. — Тут завертелось такое! Я бы тоже надрался в лоскуты, только я не умею. Я сто раз пробовал надраться, а не выходит. Ну не пьянею я, Лени, не пьянею!

— Любопытный медицинский факт, Никс, я понимаю, — зло сказала я, а тем временем Уоллер доверчиво припал к его груди и, похоже, задремал, шумно посапывая, как младенец. — Только что все это значит? Может быть, ты все-таки объяснишь мне?

— Лени, честно, сил нет! Давай я его у тебя тут куда-нибудь положу, а утром он проспится и сам тебе все расскажет.

— Что?! «Положу»?! «Проспится»?! Тут?!

— Все. Меня Линна ждет, а я уже устал до смерти. — Никс поморщился, неодобрительно потряс головой в потемневшей от дождя шляпе, подхватил Уоллера на руки, как если бы тот был щуплым спящим подростком, и пихнул ногой дверь в ближайшую комнату. — Тут хоть есть кровать?

— Есть. Это гостевая комната. Но хоть в двух словах расскажи мне, что произошло!

В глубине квартиры зазвонил телефон.

— Телефон, Лени, — сказал Никс, бережно опуская Уоллера на кровать. — Ты его потом прикрой чем-нибудь, а ботинки я ему сам сниму! — крикнул он мне вслед, потому что я уже бежала на зов телефона, попутно в поисках трубки заглядывая во все комнаты, а в результате обнаружила ее в самом конце — в гостиной на диване.

Я плюхнулась на диван и, с трудом переводя дыхание, сразу спросила:

— Виктор?

— Софи? Ты уже дома? — удивился Жюль Рейно, нежный друг и зверский патрон моего брата. — Родила или передумала?

— Это не Софи, это Элен. Добрый вечер, Жюль.

— А, наша маленькая сестричка! Привет, привет. А чего пыхтишь? Только что прибежала? Я вам звоню, звоню, уж думал, с телефоном что! И его мобильник не отвечает. Ну понятно, нельзя с мобильником, когда кругом все рожают!

Тут мне показалось, что открывается входная дверь. С трубкой в руке я выскочила из гостиной. Никс стоял уже на пороге. Заметив меня, он помахал шляпой.

— До завтра, Лени! — И шагнул из квартиры.

Хлопнула дверь.

— А мы с Мартой целый день вам звоним. Родила? Не родила? — сыпал из трубки вопросы голос Рейно.

Я побежала к двери, открыла.

— Подожди! — прикрывая микрофон ладонью, крикнула я. — Не уходи! Ты еще ничего не рассказал мне!

— Майки расскажет! — пробасил Никс с лестницы. — Бай-бай! — И затопал вниз.

— Эй, маленькая сестренка! Алло! Элен! — в ухо позвал Рейно. — Ты там что, не одна? Помешали? Ты так и скажи, что мы не вовремя. Кстати, как там у тебя с американским женихом? А то мы с Мартой очень переживаем.

— Все хорошо, — машинально ответила я, закрыв дверь.

— Так ты с ним?! — обрадовался Рейно. — Неужели хоть кто-то смог пленить нашу неприступную Елену Прекрасную?

— Жюль, наверное, что-то нужно передать Виктору? — дипломатично поинтересовалась я и услышала приглушенное:

— Марта! Она с американцем! Да, правда, честное слово!

— Что передать Виктору, мсье Рейно? — официальным тоном переспросила я.

— Мы с Мартой очень рады за тебя, маленькая сестренка. Ну американец, не француз. Ничего, в Америке ведь тоже люди!

— Значит, не передавать ничего?

— Ох и конспирация! — Рейно хохотнул. — А передать — передай. Чтобы он завтра ровно в двенадцать был в Центре Помпиду! Кровь из носу! Я не могу одновременно участвовать в конференции и вести репортаж в прямом эфире! Ясно, маленькая подпольщица? Ну как же мы с Мартой рады за тебя! Все, больше не будем мешать! Пока! — Из трубки потекли гудки.

— Пока, — сказала им я и разъединила связь.

Потом я заглянула в гостевую комнату. Майкл спал, по-детски подложив под щеку ладони, губы улыбались, а из уголка ниточкой текла слюна. Это было противно и трогательно одновременно. Его ботинки, снятые Никсом, аккуратно стояли возле кровати. Я накрыла его пледом. Вышла и затворила дверь.

Если я сейчас залезу в горячую воду, вяло размышляла я, то засну. Наверняка. Но рано или поздно вернется брат и ему нужно будет объяснить все про Майкла. Хотя что «все»? Всего-то я не знаю и сама. Да и Майкл может проснуться в любой момент и ему тоже наверняка понадобится ванная. А в ней буду спящая я…

Голова была жуткой тяжелой, и меня снова познабливало. Я вспомнила, что все еще разгуливаю босиком, а еще — про коньяк, который мы с Никсом пили в кухне. Боже, как давно это было! В какой-то другой жизни. Я влезла в тапочки, пошла в кухню, сунула в раковину грязную сковороду, кое-как ополоснула рюмки, помедлила и прямо из горлышка хлебнула коньяк. Он доброжелательно потек по пищеводу ласковым теплом. Я сделала еще пару глотков, оставила бутылку на столе, побрела в свою комнату и прямо в халате залезла под одеяло. Я уже не чувствовала ни тепла, ни холода и не имела никаких желаний, кроме одного — спать…