Жди меня - Стелла Камерон Страница 27

– Если ты намекаешь, что вчерашний поцелуй пробудил во мне более сильные чувства, чем я испытывала прежде, то ты абсолютно прав. Я вынуждена с тобой согласиться.

Его пальцы заскользили вниз, неумолимо приближаясь к груди Минервы. Она понимала, что должна остановить его, но молчала.

– Если бы не ты, я бы не выжил, – пробормотал Грей, словно разговаривал сам с собой. Найдя губами краешек ее рта, он поцеловал его и прижался к щеке.

Его пальцы тем временем спускались все ниже.

Надо остановить его.

Еще ниже.

– Ты… – он вздохнул, прикоснувшись к ее полной груди, прикрытой легким шифоном, – ты так чудесно сложена, дорогая. Ты не знаешь себе цены. И мне это очень нравится! У тебя бесчисленное множество достоинств.

Еще ниже…

– Я никогда не причиню тебе боли и ничем не опозорю тебя. Никогда! Ты веришь мне, Минерва?

Откуда она могла знать? Особенно теперь, когда подушечка среднего пальца Грея касалась темного кружка с затвердевшей бусинкой в центре.

Ощущение было незабываемым. Правда, слишком слабым, но прекрасным.

– Скажи хоть что-нибудь, Минерва. Прошу тебя.

– Да, – еле выговорила она неожиданно для самой себя.

– Любимая, я больше не в силах ждать!

Минерва твердо знала: сейчас последует нечто еще более восхитительное и неповторимое. Она откинула голову и удивила Грея, издав слабый стон.

– Ты тоже изнываешь от нетерпения! – обрадовался он. – Но я вынужден помнить о благоразумии. Я поклялся оберегать твою чистоту столько, сколько понадобится.

– Да, – слабо вымолвила она. Почему ей вдруг стало нечего сказать? Минерва качала головой из стороны в сторону, прижимаясь затылком к животу Грея.

Ногтями он обвел ее набухшие соски. Казалось, он не сомневался, что она испытает неизъяснимое блаженство. Чтобы не упасть, Минерва вцепилась в табурет.

– Милая моя Минерва! – бормотал Грей, сжимая ее соски, которые вдруг ощутимо затвердели. Обхватив большими и указательными пальцами, Грей слегка пощипывал их. – Мы еще наверстаем упущенное, – пообещал он.

– Мне… мне так нравится. О, Грей!

Он вновь сжал ее соски, пробуждая в Минерве блаженный трепет. А ей хотелось, чтобы это ощущение длилось до бесконечности.

– Ты должна быть моей, – заявил Грей, – и как можно скорее.

– Еще! – взмолилась Минерва, не задумываясь о том, что ей следовало произнести совсем другие слова. Неудивительно, что так много женщин сбилось с истинного пути в погоне за тем, что мама называла «опасными плотскими наслаждениями». – Доставь мне удовольствие, Грей.

– Непременно, мисс. – Он рассмеялся, не разжимая пальцев. Второй ладонью он подхватил ее грудь снизу, с губ его сорвался мучительный стон.

– Тебе плохо? – встревоженно спросила Минерва.

– Мне никогда еще не было так хорошо, – возразил он. – Ты способна сделать меня самым счастливым мужчиной Шотландии. Не двигайся, дорогая. Я скоро возьму себя в руки, но прежде ты должна позволить мне еще одну вольность.

Еще одну вольность?

– Разумеется!

К полному изумлению Минервы, Грей спустил легкий шифон с ее плеч, обнажив грудь, встал перед ней на колени и коснулся губами того места, до которого только что дотрагивался пальцами.

Вскрикнув, Минерва запустила руку в волосы Грея, но он, похоже, ничего не заметил.

Он самозабвенно втягивал ее сосок в рот, слегка прикусывал его зубами, обводил кончиком языка. Неописуемые ощущения!

Грей издал невнятный возглас наслаждения.

– Это блаженство, Грей. – Опустив голову, она увидела его темные волосы на фоне нежной кожи левой груди и его загорелую руку, поддерживающую правую грудь. Минерве вдруг показалось, что ее собственная грудь увеличилась в размерах.

При этой мысли она смутилась. Но мужчинам нравится большая грудь – иначе женщины не тратили бы столько сил, чтобы придать пышность этой части своего тела.

Минерва замерла. Грей положил ладонь ей на колено и начал продвигаться вверх по ноге к бедру.

Это вызвало наплыв новых чувств в самой глубине ее существа.

Минерва почувствовала, что между ног у нее стало влажно.

О подобных явлениях она слышала от знакомых девиц. Почему-то такие разговоры вызывали у нее смутный стыд – наверное, потому, что после отъезда Грея она часто бывала предоставлена сама себе, и… Но неужели его прикосновения так заворожили ее, что вызвали трепет во всем теле? Заставили лоно увлажниться?

Быть не может!

Свободной рукой Грей поглаживал ее грудь. Подняв голову, он вдруг взглянул на нее, а она едва удержалась, чтобы не попросить его продолжать ласки. Грей явно любовался ее грудью. Внезапно Минерва задышала прерывисто и глубоко. Ее грудь ныла, требуя продолжения.

Грей пробормотал что-то неразборчивое и снова уткнулся лицом в ложбинку между ее грудей.

Откуда-то из глубины, должно быть, из самой души, хлынул поток мощных эмоций. Минерва погладила волосы Грея, взяла его за подбородок и заглянула в глаза.

Она не могла улыбнуться: чувства так переполняли ее, что ей было не до улыбок. Приоткрыв губы, Минерва ощутила, как на глаза ей наворачиваются слезы.

Бросив последний взгляд на ее грудь, Грей тщательно прикрыл ее, натянув легкий шифон ей на плечи и расправив его. Он поднялся, подал Минерве руку и помог ей встать.

Они вновь слились в поцелуе, лаская друг друга языками. Только на этот раз поцелуй продолжался гораздо дольше, наполнив Минерву сладкой истомой. Укромное местечко между ее ног увлажнилось еще сильнее.

– Я должен остановиться, – вдруг произнес Грей так резко, что Минерва вздрогнула и нахмурилась. – Незачем так удивляться, милая. Это мне полагалось испытать потрясение, а не тебе. Ты бесподобна. Послушай, почему бы нам сразу не сыграть свадьбу? Разумеется, предстоит немало дел, но для нас самое важное – быть вместе.

– Да, – кивнула Минерва, признавая правоту жениха. – Мы немедленно пойдем к моим родителям. Ведь выбора у нас нет.

Едва заметно заколебавшись, Грей отозвался:

– Пожалуй.

– Я не пойду наперекор воле родителей.

– Само собой. – Его взгляд и голос вдруг стали ледяными. – Именно за это я и люблю тебя. Но отныне ты должна принадлежать только мне. Минерва, у меня есть свои причины держать истину в тайне. Надеюсь, скоро я смогу поведать ее тебе. А пока… помоги мне.

– Если хочешь – пожалуйста, но…

В дверь постучали, и в комнату тотчас ворвалась Дженет Арбакл. Она застыла на пороге в картинной позе, а затем направилась к дочери, шурша подолом нового шелкового платья.