Одержимость. Книга первая - Анастасия Шерр Страница 26

— Не обольщайся. Я таким образом тебя спас, иначе была бы оттрахана сегодня во все дырки этим мудаком. Мне то до фонаря, родителей твоих жалко. Они же не виноваты, что ты одеваешься, как лахудра, — он кивнул на откровенную маечку Цветочкиной и та, придя в себя, утонула в океане разочарования. Всего лишь сделал одолжение…

Он ногой толкнул дверь кабинета и та буквально отлетела в стену.

— Здравствуй, Абрамыч! Тут вот принёс кучу несчастий на твою голову, — он посадил девушку на кушетку, где добрый дядя-доктор сейчас её полечит.

Из клиники парочка ехала молча, даже уже не отпуская в сторону друг друга колкие фразочки. За всю дорогу Бугай даже не взглянул на Иру, что казалось ей уж совсем жестоким. Зачем спасал тогда, если безразлична? Что за мужик такой непробиваемый!

Он припарковался у новостройки и повернулся к Цветочкиной. Наконец-то! Но весь жар в груди её поугас, как только она взглянула в эти безразличные пустые глаза.

— В общем так, Ира Цветочкина. Давай договоримся. Я постараюсь сделать так, чтобы мы больше не встречались на пути друг друга. А ты заканчивай мне названивать. Ты мне не интересна ни как девушка, ни как любовница, и даже просто видеть тебя я больше не хочу. Поэтому, не доводи до греха, отвали по-хорошему. Я предупредил. В квартиру тебя отнести, или сама доковыляешь? В конце-концов, всего лишь растяжение.

Ира больше не слушала его и не хотела слышать. Слишком больно от чего-то стало в груди. Открыв дверь, она вышла из автомобиля и похромала к дому.

Праздник удался на славу. Шумные гости то тут, то там ходили, пили, ели, общались. Кто с детьми, кто по-деловому забежал поздравить не столько малышку, сколько её влиятельного крёстного и чуть менее влиятельного, но не менее опасного папу.

Кинчева, созвонившись с подругой, успокоилась, поблагодарив Бога, что та хоть жива осталась, что с её характером и шутками казалось невозможным.

Арина не стала даже пытаться найти общий язык с незнакомыми ей людьми. К чему это, если они будут улыбаться ей лишь потому, что она девушка самого Ворохова. А кто об этом не знает, тот даже внимания на неё не обратит. Другое дело детишки. Им нет разницы, кто она, что одевает и чем питается. Она для них весёлая подружка, с которой с ума сойти как здорово играть в прятки. А посему девушка наплевала на все правила хорошего тона и сменив платье, подаренное Ильёй на простые джинсы и майку, пошла к детям, которые приняли её, как родную.

Ворохов с утра был не в духе и постоянно о чём-то думал. Изредка он кривовато улыбался какой-то похабной шутке, или здоровался с чьей нибудь супругой, которая «по чистой случайности» увидела его и решила поблагодарить за хорошую работу мужа. На самом деле, доброй половине присутствующих дам было совершенно наплевать на своих благоверных, как и им, собственно, на оных. Каждый в этом мире преследует лишь свои цели. И это его мир. Мир похоти, разврата, убийств и баснословных денег. Ничего святого. Всё продаётся и покупается. Всё, кроме нее. Арина среди всего этого приодетого быдла, словно маленький, но яркий лучик света в тёмном тоннеле, выйти из которого можно только на тот свет.

Иногда мужчина поглядывал на резвящуюся с детьми Аришу и почему-то в душе просыпалось что-то нежное, чувственное, словно и не Ворохов он, а обычный человек, ни разу не державший оружие в руках и горячо любящий свою большую семью. Когда же Кинчева ловила его взгляд и застывала, забыв, чем только что занималась, он отводил глаза, снова отвлекаясь на кого-то из «лизоблюдов», как про себя окрестила их Арина. Пил много и беспрерывно. Коньяк, как воду и вместо неё. Но ничуть не хмелел.

И только когда народу заметно поубавилось и остались лишь свои, он позволил себе расслабиться, что сильно задевало Кинчеву. Она то и дело ловила его взгляды уже не на себе, а на девочках-официантках, что вовсе были не против такого поворота. Чёрная, страшная, сметающая все адекватные мысли на своём пути ревность завладела Ариной. Целиком. Она даже не заметила того, что у неё забрали детей и увезли их, уставших по домам. Весь мир словно исчез, растворился в этом съедающем душу ожидании предательства. Наверное именно так чувствовал себя Серёжа, когда она изменила ему с Ильёй, забыв в один миг обо всём, что их связывало.

Последней каплей в чаше её терпения стала Анька Кузьмина, которая опытным глазом оценив ситуацию, принялась обхаживать Ворохова. А он и не прочь. То и дело скользит своим похотливым взором по её окружностям-наружностям, видимо, мысленно уже трахая на этом столе.

Арина было бросилась к ним, но, вовремя одумавшись, решила посмотреть, чем же это всё закончится.

Илья сделал глоток коньяка и откинулся на спинку стула в расслабленной позе. Как же его раздражает эта подстилка, что так самонадеянно виляет перед ним своей костлявой задницей. Взять бы эту блядину за лохмы и окунуть в помойное ведро, чтобы знала своё место. Но он держится, боковым зрением наблюдая, как мечется туда-сюда Арина. Его маленькая сладкая девочка, которая сейчас сходит с ума от ревности. Она уже готова подбежать к нему и устроить скандал, но сдерживается, терпит. Какая она красивая когда ревнует. Сколько страсти в этой тихоне, кипящей, словно вулканическая лава и готовящейся выплеснуться наружу, сжигая всех соперниц на своём пути.

Как он может? После всего, что у них было, пусть и всего какую-то неделю, но всё же! Он ведь сам заявил ей, что она его… А теперь, как последняя сволочь заигрывает с этой шваброй!

— Кобелина! — рявкнула Арина и, испугавшись собственного возгласа, завертелась по сторонам, пытаясь понять, слышал ли её кто-нибудь.

Ворохов не слышал её. Слишком далеко он находился. Но не видеть не мог. Ему уже даже стало жаль свою маленькую ревнивицу, ведь он не понаслышке знал, как сжирает изнутри это проклятое чувство. Только вот отменять спектакль он пока не планировал. Пусть почувствует! Пусть знает, каково это, сгорать, умирать по крупицам от обжигающего пламени в грудной клетке.

Тем временем Анька со знанием дела, «абсолютно нечаянно» всё чаще задевала его то пышной грудью, то упругой попой. Девушка явно настроена на победу, даже не подозревая, что стала жертвой в игре тигра, которому, по-сути, глубоко наплевать на неё и на её прелести, которыми она так заправски торгует. Его цель — тигрица, что из маленького котёнка превращается в хищницу с каждой минутой его игры. И пущенная стрела уже достигла её сердца.

— Илюх, там твоя сейчас волосы рвать начнёт и не факт, что на себе, — не то, чтобы Бугай против весёлого «кино» с элементами триллера, но он хорошо знал, на что способна разъярённая баба. А особенно, если она ревнивая.

— Знаю, — хищник ухмыльнулся. — На то и рассчитываю.

— А, ну тогда вопросов нет. С удовольствием посмотрю, на ваш «махач».

— Хватит уже строить из себя жертву. Пусть встряхнётся. Заодно хоть немного поймёт меня. Меняться мне уже поздно, а вот поделиться опытом я всегда не прочь.

Синицын хмыкнул.

— Славно тебя расплющило.