Сказка для двоих - Кира Буренина Страница 26

Когда министр экологии и переводчица вернулись с романтической прогулки, первым, с кем они столкнулись у вращающейся двери «Хилтона», был Валера Ковалев.

— Пардон! — Он отскочил в сторону и сделал угодливый полупоклон в сторону министра. — Все в ресторане «Бельэтаж» на обеде.

— Спасибо, — кивнул Соколов, ведя Лану под руку к лифту.

Они не видели, как зло сузились глаза Валеры, а от щек враз отхлынула кровь.

— Клянусь честью, — прошипел он вслед, — какая парочка!

В зал ресторана Соколов и Светлана вошли в тот момент, когда заместитель министра экономики произносил речь. Бернард Шок стоял рядом и старательно все переводил. То и дело раздавались аплодисментами, но вовсе не потому, что в словах государственного деятеля содержалось нечто важное, а потому, что настроение у всех было приподнятое, почти праздничное. Участники были довольны прошедшей конференцией, новыми контактами, подарками, а сотрудники «Протокола» — удачно проведенным мероприятием.

— Позвольте мне, — Соколов подошел к микрофону, — я скажу всего пару слов. — Он улыбнулся своей мягкой улыбкой. — Я хочу поблагодарить от имени всех участников сотрудников Комитета по экологии. Давайте поаплодируем той замечательной команде, которую возглавляет Михаил Михайлович Ермолаев! Огромное спасибо и немецкой команде переводчиков. — И министр экологии пожал руку Бернарду Шоку.

В зале ресторана не щадили ладоней.

— Разрешите? — Андрей подсел с бокалом к столику Ермолаева.

— Прошу.

— Я бы хотел выпить с вами за вашу замечательную команду. Честно скажу, я бы очень желал, чтобы кое-кто из сотрудников министерства работал так же профессионально, как ваши переводчицы.

Начальник «Протокола» проницательно заглянул в глаза министру. «Воистину, матушка Россия, не оскудела ты на таланты и на честных людей. А может, лицедействует наш министр, популярность завоевывает? Похоже, нет. Честное лицо у этого парня. Да и давно я его знаю. Но надолго ли хватит этой честности, выдержит ли он дистанцию?»

— Мы вообще не склонны выслушивать женщин! — заметил вслух Ермолаев, звонко чокаясь бокалом с министром. — К вашему сведению, я очень долго колебался, когда принимал решение о том, какого пола будут мои VIP-переводчики.

— А разве есть разница? — удивился Андрей Александрович.

— Конечно, — убежденно кивнул головой Ермолаев, — жаль только, что многие пытаются об этом забыть. Или делают вид, что забыли. А мы ведь все еще живем, подчиняясь старым стереотипам, заложенным в наше подсознание. Например, считается, что мужчина обладает авторитетом, а женщина — нет. Женский голос оценивается мужчинами только с точки зрения сексуальности. Значит, то, что говорят мои переводчицы, воспринимается первыми лицами на уровне подсознания, как несерьезная, неважная информация. Хорошо ли это?

— Позвольте, но я никогда не делаю различий…

— Делаете! Обязательно! На уровне подсознания. А оно подсказывает нам, что говорить женщина должна крайне редко. А почему?

— Почему?

— Потому что еще в тринадцатом веке пытки и костер ждали тех женщин, которые стремились к свободе и знаниям. Кстати, ведьм сжигали вплоть до середины восемнадцатого века. И женщины хорошо усвоили, что молчание — золото.

— Мда-а… — задумчиво глядя в свой бокал, протянул Андрей, снова почему-то подумав о Светлане.

— Извините, пора, служба. — Шеф «Протокола» встал из-за стола и учтиво склонил голову. — Через полчаса прошу спускаться с багажом в вестибюль.

Два огромных автобуса класса «люкс» уже стояли у дверей отеля. Позади были прощание со старшим менеджером «Хилтона», рукопожатия, поцелуи, напутственные слова Бернарда Шока. На душе у Ланы стало немного грустно — какой-то кусочек жизни останется здесь, на Моренштрассе. За рулем автобуса сидел тот самый водитель, с которым Светлана познакомилась в день приезда.

— А, наш старый знакомый! — обрадовалась она. — А мы уезжаем!

— Все прошло успешно? — поинтересовался он, выруливая к Бранденбургским воротам.

— Да, Берлин очень гостеприимный город, — заверила его Светлана и повернулась к Веронике. — Ты звонила в Москву? Как папа?

— Звонила. Ему лучше. Сегодня мама и Леша могут немного передохнуть, я даже запретила им приезжать в аэропорт. Доберусь до дома на нашей служебной машине, правильно?

Лана кивнула:

— Конечно, доберемся все вместе! Слушай, а что тебе Потапыч рассказывал вчера ночью? Вначале он цитировал Гайдара, а потом что? Ты еще так глупо хихикала.

Вероника широко улыбнулась:

— Умора! Ты не поверишь! Короче, на первом курсе мой дорогой папа, тогда еще курсант ВИИЯ, проснулся среди ночи, оделся, взял ключи от этажа и пошел на другой этаж в библиотеку: ему не давал покоя какой-то сложный языковой парадокс. В пять утра, с чувством выполненного долга и слипающимися глазами, курсант Дигорский пошел досыпать. Но, закрывая этаж, он умудрился уронить ключ в лестничный пролет. Поползав с полчаса по лестнице, он побежал обратно в казарму, чтобы взять запасной ключ от этажа. И знаешь что сделал?

— Наверное, закрыл этаж? — предположила Светлана.

— Ни за что не догадаешься! — фыркнула Ника. — Он бросил второй ключ в лестничный пролет, чтобы посмотреть, куда упал первый.

— Да ты что! — ахнула Лана.

— Короче, все утро мой дорогой папа проползал по лестнице в поисках ключа. Когда уже хотели поднимать тревогу в связи с отсутствием курсанта Дигорского, он нашел-таки первый ключ, так и не найдя второй. Причем этим фактом впоследствии ужасно гордился, ведь оправдалась теория, что, если ночью на неосвещенной лестнице бросить ключ в лестничный проем, можно проследить его падение и найти утерянный. Каково? — со смехом и чуть заметной ноткой гордости в голосе спросила Вероника.