Ловушка для дикого сердца - Элизабет Хой Страница 26

— Ты говоришь о той женщине, у которой оказалось так много багажа? Она, наверное, американка, — предположил Трент.

— Да, уж точно не ирландка. Женщин, одевающихся в Дублине, видно за милю. Графтон-стрит решила посостязаться с Пятой авеню и Диором. На последнем показе мод в Дублине Диор остался в тени, а о Бальмейне и вовсе позабыли.

Рила возразила:

— Никто не отодвигал Диора в тень, а Бальмейн ничего не потерял, отказавшись разбавить ирландские твидовые костюмы. Но я согласна с тем, что эти дублинские шоу весьма забавные.

— Как бы то ни было, я надеюсь увидеть новые фасоны уже завтра вечером, — заявила миссис Седжетон. — Думаю, на этом балу будет на что посмотреть.

— Слава богу, что я захватила с собой подходящее платье, — с довольным видом пробормотала Рила. — Ты ведь поведешь меня на эту вечеринку, Дери, дорогой? — Она накрыла его руку своей.

— Разумеется, я возьму тебя, — добродушно согласился он. — Хотя ты ведь знаешь, что я не слишком хороший партнер. У нас Эйлин мастер по этой части. Надеюсь, она пожалеет меня и поможет мне освоить самые заковыристые па.

Эйлин испуганно взглянула на него.

— Но меня не пригласили, — пролепетала она.

— Я приглашаю тебя сейчас, — сказал Дерен. Эйлин хотела что-то возразить, но ее язык вдруг онемел, и она не смогла сказать ни слова. Конечно, это очень мило со стороны Дери пригласить ее, но она ни за что на свете не пойдет на бал. Она просто умрет там от стыда, когда предстанет перед этими разодетыми женщинами в своих истрепанных босоножках и сарафане с коричневыми маками!

После чая все гости отправились погулять в саду и полюбоваться распустившимися розами, которых около дома было превеликое множество. Так же все вместе они совершили традиционное паломничество к небольшому прудику.

— Идти дальше нам нельзя — объяснил Трент. — В березовую рощу гостям заходить не разрешается.

Рила недовольно фыркнула:

— Как странно! Все эти ограничения кажутся просто нелепыми! Когда я останавливалась здесь в июне, то даже и не подозревала о существовании столь строгих правил. Но это, вероятно, объясняется тем, что я была здесь одна и поэтому могла проводить много свободного времени с Синтией Мелдун. Но все меняется, если ты вдруг появляешься с другими людьми, — с сожалением проговорила Рила и недовольно поджала губы.

— Да, с двумя потрепанными актеришками, — весело ухмыльнувшись, продолжил мысль Рилы Дерен, — которые никак не вписываются в общество аристократов. Может быть, нам с Эйлин лучше вернуться назад на Инишбаун, чтобы у тебя появилась возможность остаться один на один со сливками общества?

— Дорогой, не будь смешон! Ты будешь центром внимания в любом обществе. И ты знаешь об этом. Синтия сойдет с ума от восторга, познакомившись с тобой.

Это отнюдь не преувеличение, подумала Эйлин. Не Дерен, а она всему помеха. Именно она. Рила уже сожалеет, что взяла ее с собой. Эйлин с грустью посмотрела на стройный ряд берез, напоминающих худые мальчишеские голени. На нее снова навалилось чувство тоски и одиночества.

Сквозь слезы Эйлин неожиданно увидела на противоположной стороне красновато-коричневой дорожки группу людей, которые медленно шли ей навстречу. Впереди всех — высокая статная женщина с седыми волосами. Они хотели было свернуть к пруду, но пожилая женщина вдруг заколебалась, увидев около него посторонних. Во внешности этой седовласой незнакомки не было ничего примечательного. Ее платье не отличалось той элегантностью, что была присуща нарядам Рилы. Она не была так молода и хороша собой, как миссис Седжетон. Высокая, строгая, она держалась с необыкновенным достоинством.

— Леди Мелдун, как приятно вас видеть! — раздался голос Рилы. Такой интонации Эйлин никогда не приходилось слышать раньше. Сделав пару шагов навстречу леди Мелдун, Рила протянула руку. Но глаза седой женщины по-прежнему холодно и отчужденно взирали на появившуюся перед ней незнакомку — леди Мелдун не узнала Рилу и, похоже, даже не заметила протянутой руки.

— Пожалуй, нам лучше вернуться в дом. Я покажу вам мой сад с прудом в следующий раз, когда здесь никого не будет, — заговорила леди Мелдун низким, тихим голосом, которым она имела обыкновение разговаривать с близкими.

Но Рила расслышала эти слова и еще сильнее огорчилась. Леди Мелдун смотрела прямо на нее, но не узнала.

Понимая, какой удар по чувствам Рилы невольно нанесла эта женщина, Эйлин тактично отвернулась в сторону и сделала вид, что ничего не замечает. Бедная Рила! Но зачем она рассказывала, что леди Мелдун ее близкий друг?! Ведь этот обман так или иначе все равно был бы раскрыт.

Эйлин испытывала нестерпимое чувство стыда. Стыда за Рилу, за ее тщеславие, за себя, потому что невольно стала участником этого спектакля. И тем не менее, по-человечески ей было жаль эту женщину, пытавшуюся таким глупым способом придать себе большую значимость в глазах окружающих. Этот небольшой эпизод отвлек Эйлин от ее грустных мыслей, и она вдруг обнаружила, что больше уже не плачет. Высокий, величественный пожилой мужчина, на руку которого опиралась леди Мелдун, был, по всей видимости, ее мужем. Рядом с ними шла еще девушка лет восемнадцати, и замыкал процессию высокий светловолосый юноша в форме морского офицера. Среди этой группы Эйлин только сейчас вдруг заметила стройную, элегантно одетую женщину, которая оживленно разговаривала с Мелдунами. Глаза Эйлин широко распахнулись. Это же ее мама! Прогуливается здесь с Мелдунами! У Эйлин не было времени раздумывать о тонкостях светского поведения и размышлять по поводу того, каким образом свершилось подобное чудо. С оглушительно стучащим сердцем она бросилась по дорожке за удаляющейся группой людей.

— Мама! — закричала Эйлин. Ее голос дрожал от возбуждения.

Золотисто-каштановая головка мгновенно обернулась, красивое лицо женщины вспыхнуло. На нем были написаны радость и удивление. Теперь в объятиях матери больше не существовало ни одиночества, ни отчаяния.