Песня для любимой - Кетрин Распберри Страница 26

Удобно расположившись на широком супружеском ложе, Джина Смит качала головой, слушая рассказ своего мужа, и приговаривала:

— Господи… Бедные дети, бедные дети…

— Комиссар говорит, чтобы закрыть дело, ему еще нужно связаться с мистером Стрейнджерсом, но он уверен, что здесь не возникнет никаких осложнений, — подытожил Пол.

— Да, но Майк… Такой вежливый, такой сдержанный мальчик, я была уверена, что с ним-то Кэрол никогда в жизни не попадет ни в какой переплет! А тут — взлом, угон, езда без водительских прав, привод в полицию!

— Права-то у него были, — напомнил мистер Смит. — Только под подкладкой куртки, и он тогда об этом не знал. А насчет остального…

— Насчет остального — я вспомнила одну историю из нашей юности, — со смехом перебила Джина. — Помнишь, как родители были против наших с тобой встреч и как-то раз тебя заперли в твоей комнате? И что ты тогда сделал?

— Удрал через окно, повязав клетчатую скатерть на манер шотландского килта, потому что у меня отобрали штаны. Угнал отцовский мотороллер и влез к тебе по водостоку, вытоптав в потемках клумбу с георгинами! — без запинки выпалил Пол, не без удовольствия припомнив свои былые подвиги во имя любви.

— Вот видишь, — улыбнулась Джина. — А ведь ты тоже был таким послушным мальчиком!

— Да, я припоминаю, сколько тогда говорили об этой катастрофе, — взахлеб подхватила Мадлен, когда Кэролин замолчала, чтобы сделать глоток коктейля. — Просто жуть! Мы всей семьей смотрели эти кошмарные репортажи и все обсуждали, как же опасно стало жить на свете!

— Не больше, чем когда-либо, — возразила Кэрол. — Легких времен не бывает. Вспомни историю — практически каждый век отмечен войнами, эпидемиями и природными катаклизмами, но люди все равно живут, любят и хранят умение быть счастливыми.

— Ой, Кэрол, да ты настоящий философ! — воскликнула Мадлен. — Разве ты ничего не боишься?

— Боюсь, — призналась Кэрол. — Я многого боюсь. Но я не позволяю страху изводить себя. В жизни столько прекрасного, что можно не заметить и пройти мимо, если все время жмуриться от ужаса. А что касается самолетов… Да, есть ситуации и профессии, связанные с риском. Представь себе пожарного, полицейского или каскадера, который каждый раз идет на работу и знает, что его там ждет опасность. Но ведь можно вообще не выходить из дома, поскользнуться в собственной ванной и сломать себе шею. Когда мы говорили с Беном и Рэйчел о чувствах, которые они испытывали при мысли о том, что могли оказаться на месте своих погибших коллег, они мне так и сказали.

— Да, звучит неплохо, — заметила Мадлен, что-то строча в блокноте. — Это надо будет процитировать.

Кэрол вздохнула. О чуткости и понимании со стороны Мадлен не могло идти и речи. Но это было неважно. Кэрол просто хотела выговориться. Неважно кому.

Помнится, на следующий день она сидела на стуле рядом с кроватью, поила Майка горячим молоком с медом и ласково выговаривала ему:

— Ну и зачем ты вообще пошел в колледж? Тебе надо лежать в тепле и не вставать с постели.

— Я хотел увидеть тебя, — просипел Майк. — Хотел извиниться за то, что доставил тебе столько неприятностей. Я чувствую себя полным идиотом, потому что вместо того, чтобы действовать четко и логично, вел себя, как глупый мальчишка. Я поддался панике и разнылся, хотя стоило сесть и подумать, что делать.

— Не кори себя, — покачала головой Кэрол. — Почему-то считается, что мужчина не имеет права на эмоции и должен все держать под контролем. Но мне кажется, что иногда вам тоже хочется расплакаться, и вы не делаете это лишь потому, что вас с детства учили, что мальчишки не ревут.

Он благодарно уткнулся лицом в ее колени.

— Плохо, что врач накачал нас вчера успокоительным, — перевела Кэрол разговор на другую тему. — Я должна была настоять, чтобы ты переоделся в сухое и принял горячую ванну, как только вернешься. Вспотел, ползал в снегу, когда пытался попасть в гараж, после этого — на мороз… Я не удивляюсь, что теперь у тебя жар.

— Ты говоришь прямо как взрослая, — добродушно сыронизировал Майк. — Но вообще я бы не возражал, если бы ты была вчера здесь и помогла мне принять ванну… — Он воспользовался своим положением больного и сделал вид, что не заметил, как при этих словах порозовели щечки Кэрол. — И вообще, если бы нам не надо было расставаться каждый вечер… Жили бы мы вместе, могли бы ухаживать друг за другом… — Его тон приобрел мечтательную окраску.

Кэрол показалось, что сердце у нее в груди подскочило и сделало кувырок. Любимый мечтает об их будущей совместной жизни? Или просто представляет, как было бы удобно не тащиться каждый вечер через полгорода, провожая ее до дома?

Конечно, это было бы здорово — жить вместе. Она представила, как они с Майком в четыре руки готовят ужин, как обсуждают за чашечкой чая события минувшего дня, в обнимку сидят на диване и смотрят любимый фильм… Фантазия повела бы ее и дальше, если бы Майк внезапно не хлопнул себя по лбу:

— Какой я радушный хозяин! Гостеприимство мое воистину не знает границ!

— Что с тобой? — удивилась Кэрол. — Откуда столько сарказма?

— Я же пригласил тебя посмотреть концерт по ТВ. А сам вместо этого лежу и эксплуатирую тебя.

— Вот уж ничего страшного, — успокоила его Кэрол. — Кстати, молоко еще не остыло?

— В самый раз. И все-таки пошли в гостиную, передача как раз должна была недавно начаться.

Уже сидя на диване перед включенным телевизором, Кэрол хихикнула:

— А вообще мне нравится такой подход. «Какой я молодец, какой я гостеприимный»… Гораздо лучше, чем кричать каждый раз: «Ах, я растяпа!» Надо будет принять на вооружение.

Майк, расположившийся рядом с Кэрол и положивший разгоряченную голову ей на колени, только молча улыбнулся.

— Майки… Маайк… — Кэрол легонько потрясла любимого за плечо.

Похоже, он крепко уснул. Простуда выбила его из колеи настолько, что даже забойные гитарные риффы любимой группы не взбодрили. Майк спал, все так же положив голову ей на колени и подтянув острые коленки к животу. Его влажные от пота волосы разметались, а в неясном вечернем свете торшера по щекам пролегли длинные тени от густых ресниц.

В его позе было столько трогательного и беззащитного… И потом, Кэрол первый раз в жизни видела спящего юношу, была с ним тет-а-тет, и в самом факте его сна крылось что-то интимное, что-то такое, что навевало мысли о его доверии к ней и рождало в ее сердце щемящую нежность.

Она вспомнила, что вчера они так и не довели до конца, вернее — естественного продолжения, степень своей близости, хотя находились на волосок от этого. И вновь ощутила привкус того странного коктейля из страха и желания, готовности и нерешительности, уверенности и осторожности, разочарования и облегчения оттого, что самое главное так и не состоялось.