Тайное венчание - Елена Арсеньева Страница 26

Вот и нынче долженствовало исполнить столь же привычную,сколь и противозаконную работу. Однако на сей раз Первуха и сотоварищи,недовольные оскорбительно малою платою, полученной от покупателей в прошлыйраз, вместо пороху в два бочонка насыпали проса, надеясь таким образомпоказать, что тоже не лыком шиты. Надеялись сквитаться за обиду, а после вестидело, как бог рассудит: или сношения с покупателями вовсе прекратить, илизамириться, будто ничего и не было. Осуществить сию задумку надо былонепременно же нынче, покуда не воротился из отлучки один из ватажников, попрозвищу Вольной, который считался ежели не головою, то уж точно сердцемватаги. Причем сердцем столь буйным, заносчивым, нравным, что в его присутствиипойти на обман было подобно самоубийству. Без него разбойнички вполнемиролюбиво встретили бы шутку корабельщиков, зная, что у самих рыльце в пушку.Но злая воля, которую источал Вольной, как не перегоревшие в печи угольяисточают злой и губительный угар, отравляла все вокруг, заражая людей тем жесамым духом лютовства и разрушения, коим сам Вольной был обуреваем, словно неизлечимоюболезнью.

Из рассказа сотоварищей Первуха выяснил, что Вольнойпоявился среди своих в самое неудачное время: товар едва доставили, и как разшел пересчет да поверка. Был Вольной неспокоен, светлые глаза его опаснопосверкивали, а с языка шли столь соленые словечки, что даже видавшие видыкорабельщики поняли: сегодня удача непременно повернется к ним спиною. Поэтому,заслышав условный сигнал, они сочли за благо поскорее распрощаться сватажниками, пояснив, что, не иначе, стругу грозит опасность. Корабельщикинадеялись, что успеют поднять якорь прежде, нежели дошлый Вольной во всемразберется и взорвется пошумливее и опаснее всякого пороха.

Якорь подняли. Ветер дул слабый, но попутный; поставилинебольшой косой парус и заскользили к Василю.

Лиза устроилась у борта и пристально глядела на берег. Тудаже были устремлены взоры всех корабельщиков. Из-под низко нависавших веток наприбрежную кромку травы вдруг вылетел десяток верховых. Увидав, как помертвелилица спутников, Лиза поняла: это были разбойники из той самой шайки, с которойкорабельщики вели нечестный торг, а водительствовал ими не кто иной, как самВольной.

При виде его светло-кудрявой головы, линялой рубахи,обтянувшей крутые плечи, Лизу даже слегка затошнило от страха, хотя вряд ливсадникам удалось бы попасть на плывущее по середине реки судно. Корабельщики,после того как миновал первый испуг, приободрились и принялись кричатьватажникам что-то снисходительно-насмешливое; однако Лизина тревога неунималась и озноб все яростнее пробирал ее.

Она скорчилась у борта, силясь укрыться от ветра. Леонтийсел рядом, и, хотя он не сказал ни слова, в его глазах Лиза прочла неприкрытоебеспокойство. «Он обещался защищать меня, – вдруг мелькнула мысль. –Но сумеет ли? Храбр ли? Силен ли он? – После страшного случая во мшаведоверия ее к Леонтию поубавилось. Жаль, что он не муж мне, – тогда бы он долженбыл защищать меня! А так…»

Тотчас она пожала плечами, удивляясь своему страху! Да и отчего защищать-то, если кольца у нее больше нет, а Вольному все равно недостигнуть струга?

Она свернулась клубком и опустила голову, чтобы не видетьбольше всадников. Пыталась задремать, но сердце билось гулко и тревожно.

Так прошло около часу, когда вдруг спокойствие, воцарившеесябыло среди корабельщиков, нарушил крик Первухи, который ошеломленно, будто неверя глазам, глядел вперед.

Наперерез стругу ринулись от берега три лодки, в каждой изкоторых было не менее пятерых гребцов, а на носу первой стоял, подбоченясь,парень со светлыми кудрями и наглыми прозрачными глазами…

Лишь позднее Лиза узнала, что река петляла, в то время кактайные лесные тропы шли прямо; поэтому всадники и обогнали струг. Ну а лодки,судя по всему, были загодя приготовлены.

Лодки окружили струг, подобно тому, как юркие, проворныевыжлецы [16] окружают сонного медведя, только что поднятого изберлоги. В обнос судна, точно когти, вцепились багры, брошенные с лодок, а поним ловко карабкались ватажники, предводительствуемые Вольным.

Корабельщики, завидев наставленные на них пистоли иобнаженные сабли, послушно сгрудились у левого борта, даже и не помышляя осопротивлении. Первуху двое дюжих разбойников подтащили к Вольному, заворотиликорабельщику руки за спину с такою силою, что тот почти опустился на колени.

– Ну что ж это ты, Первуха? – спросил Вольной сласковой укоризной в голосе. – Чего это ты задумал, а? Или не знаешь, чтосо мною так-то вот шутить не надобно?.. Знаешь или нет?

Ответ был и так виден на лице Первухи, висевшего навывернутых руках.

– Зна… знаю.

– На что же ты, глупый, надеялся? Никому никогда ничего я неспускал, неужели тебе спущу? Придется спросить с тебя подорожные.

Голос его был по-прежнему дружелюбен и спокоен. Однако припоследних словах сотоварищи Вольного обменялись между собою издевательскимиусмешками, а по кучке корабельщиков пробежал испуганный шепоток, который вразстих, когда Вольной, возвысив голос, произнес:

– Да не бойсь, Первуха! Не одному тебе платить. Понемножку скаждого твоего артельщика спрошу. Вот и ладно будет. Так и сочтемся.

После этих слов корабельщики начали креститься.

«Да что с ними? – удивлялась Лиза. – Ну, соберутденег, у кого сколько есть, – и откупятся от этого наглеца. В концеконцов, пытались они надуть шайку? Пытались. Так что все они тут одним мироммазаны!»

Тем временем струг, ведомый умелою рукою, развернулсяпоперек течения. Гребцам вновь приказали сесть на весла, и через нескольковзмахов струг заскреб днищем по прибрежному песку, надежно усевшись на мель.

Первуха встрепенулся.

– Что ж ты творишь, холера чертова? – с ненавистьювыкрикнул он в лицо Вольному. – Зачем? Как мы теперь с места сдвинемся? Всвоем ли ты уме?

– А ты?.. Ты, Первуха, в своем уме? – тихо, холодноспросил Вольной, и корабельщик вновь сник.

– Давайте всех на берег, – махнул рукою Вольной ипервым сбежал по сходням.

И корабельщики, и ватажники спустились одинаково проворно, аЛизу охватил такой трепет перед этой шаткою доскою с поперечными перекладинами,напомнившей ей лаву, что она долго и неуклюже сползала по сходням,поддерживаемая Леонтием, который тоже чувствовал себя весьма неуверенно.

Ватажники и их пленники, столпившиеся внизу, смотрели на этупару с немым изумлением, а потом разразились дружным смехом.

Едва Лиза ступила на твердую землю, как рыжий, косматыйватажник поймал ее за руку:

– Гля-ка, ребя! Девка! Да еще какая! Ты чья, девка?