Фонтан мечты - Джози Литтон Страница 26

Луна поднялась над кронами деревьев, посеребрив листву. Легкий ветерок доносил запах с сеновала. Поблизости шумел фонтан. Он представлял собой настоящее произведение инженерного искусства: под широким мраморным основанием прятались бесчисленные колеса, вращаемые падающей на них водой, которая по колесам же поднималась в центральную башню, чтобы снова упасть.

Амелия помнила, какое впечатление произвел на нее фонтан в детстве, когда она впервые увидела его. Она полюбила сидеть на мраморном парапете, опустив ноги в прохладную воду, и думать обо всех этих хитроумных колесах, что создают эту красоту. Однажды по ее просьбе отец попросил опытного механика показать ей устройство изнутри и объяснить работу механизма.

Она давно выросла, но фонтан не переставал ее удивлять и сейчас, как и все устройства, в которых задействована механика. Она подозревала, что это хитроумное сооружение каким-то образом сродни тому механическому мальчику, которого дядя Ройс подарил ей на день рождения и кто – она не могла думать о нем как о неодушевленном предмете – делил с ней спальню. Он и сейчас был там, но заводили его всего несколько раз в год, чтобы механизм оставался в добром здравии – ему предстояло радовать новые поколения детей в семье.

За фонтаном, в роще она услышала шорох. Затаив дыхание, она смотрела, как на лужайку вышло семейство оленей. Самка, ее повзрослевшая дочь и два маленьких олененка на тонких, еще неловких ножках. Они шли по лужайке, залитой лунным светом, настолько ярким, что тень от деревьев падала на траву.

Босуик был знаменит своими оленями-альбиносами, и эта самка была светлой, шкура ее в лунном свете казалась белоснежной. На этих чудесных животных специально приезжали сюда полюбоваться, и Алекс защищал их так, как он защищал всех тех, кто зависел от него. Амелии был хорошо знаком этот тип мужчин, сознающих ответственность за тех, кого приручили. Она выросла среди таких мужчин. Наверное, она слишком многое в жизни воспринимала как должное, в том числе и тех людей, что ее окружали. Но не все мужчины были такими, как ее отец или братья.

А как насчет Нилса Вулфсона? Кого он стал бы защищать? Свою страну? В этом она не сомневалась. Мать и брата, о которых он говорил с такой любовью? Она помнила эту неожиданную нежность в его взгляде, когда он заговорил о них.

Что еще? Свою жену? Жены у него не было. Детей? Ей он не показался беззаботным человеком. Она слишком много думает о нем. Ее мать и тетя... Их заговор... Она не лукавила, когда заявила им, что ничего у них не выйдет. Но сердце ее рвалось к нему и продолжало надеяться вопреки очевидному.

Как глупо. Надо было сразу идти спать, а не смотреть на оленей.

– Они белые?

Она обернулась, испытав облегчение. Чувство было настолько сильным, что у нее закружилась голова. Он пришел. Она не смела на это надеяться, и в то же время от всего сердца желала этого. Мысли ее и поступки стали крайне противоречивыми.

В лунном свете черты его лица казались более резкими, плечи – еще шире. Он двигался бесшумно – прирожденный охотник.

– Да, белые, – сказала она и мысленно похвалила себя за то, что голос ее не дрожал. – Босуик славится ими.

– Я видел оленя-альбиноса лишь раз до этого, в Кентукки.

Она была слегка разочарована. Обычно люди восторгались ими, ибо видели впервые.

– Их осталось в парке совсем немного к тому времени, как здесь появился мой отец. Он платит местным жителям, чтобы они на них не охотились.

– Мне казалось, что охота на оленей запрещена.

– Да, запрету уже несколько веков, но все это время он нарушался: цены на белые оленьи шкуры на рынке очень высоки. С приездом отца охота на них прекратилась. Отец также понял, что слишком много леса вырублено, и оленям просто негде жить. Знаете ли, из-за белизны их шкур они не могут находиться на солнце без укрытия. Отец позаботился о том, чтобы здесь посадили деревья, много деревьев. Некоторые из них успели вырасти, и теперь оленям комфортнее. Поголовье растет, и лес тоже.

– Они красивые, – сказал Нилс, но при этом смотрел на нее.

Она не была красивой. Не такой, как ее мать или Кассандра. Но что такое красота? Симметрия черт? Миллиметры там, миллиметры здесь? Разве эти мелочи что-то значат?

– Амелия...

– Нилс... Вас называют Волком.

– Это вас беспокоит? – Он говорил так, словно это должно было ее беспокоить.

Она пожала плечами. Он проследил взглядом за движением ее плеч. Он казался зачарованным.

– Полагаю, вы честно заработали это прозвище. Черты его исказила боль.

– Это зависит от вашего представления о чести.

– Я точно знаю, что такое честь. Это понятие даже не подлежит обсуждению.

– Но есть люди, которые с вами не согласятся. Впрочем, не важно. Джексон дал мне это прозвище примерно в то время, когда стал президентом. И я этого совсем не хотел.

Олени щипали траву. Они чувствовали присутствие людей, но совсем не боялись.

– Почему он так вас назвал?

Нилс медлил с ответом.

– Об этом я не часто говорю.

Она терпеливо ждала ответа и едва не сдержала победную улыбку, когда он открыл рот.

– Когда он участвовал в президентских выборах впервые, были люди, которые убедили себя в том, что человек из толпы, каким был Джексон, представлял бы для страны большую опасность. Но при этом они понимали, что он будет опасен лично им, так как помешает использовать богатства страны для их личной выгоды. И, понимая, что у него хорошие шансы выиграть, они решили его убить.

Амелия никогда ни о чем подобном не слышала, но не была удивлена. Акора, миролюбивая страна, тоже рождала людей с амбициями, способных на предательство и насилие. Единственное, что ей было непонятно, какое ко всему этому имел отношение Нилс.

– И что вы сделали?

– Я убил их.

Так просто сказано, но смысл сказанного от этого не менялся.

– Значит, таково ваше представление о законе?

Он сдержанно кивнул.

– Не было иного способа осуществить справедливость. Люди эти были наделены слишком большой властью, и они не остановились бы ни перед чем, если бы узнали, что их план раскрыт. Не было смысла арестовывать тех, кого они наняли, они бы просто наняли других. Что еще хуже, они были готовы убить любого, кто захотел бы им помешать.

– Значит, вы решили, что вы и закон, и суд, и палач в одном лице?

Он пристально, по-волчьи смотрел на нее. Он не видел в ней того возбуждения, которое обычно проявляли женщины, до которых доходили слухи о том, что он сделал. Но правду, голую правду без прикрас, услышала из его уст лишь она. Однако его признание не вызвало в ней отвращения к убийце. Она просто приняла его информацию к сведению. Он знал об акоранцах многое. Теперь узнал и еще кое-что.