80000 километров под водой - Жюль Верн Страница 26

Площадь, занимаемая водой на земной поверхности, равняется тремстам шестидесяти одному миллиону квадратных километров. Объем этой массы воды равен одной тысяче тремстам семидесяти миллионам кубических километров. Следовательно, вес воды на земном шаре достигает одной тысячи трехсот семидесяти квинтиллионов тонн.

Чтобы осмыслить это число, надо знать, что квинтиллион так относится к миллиарду, как миллиард к единице, или, иначе говоря, в квинтиллионе столько миллиардов, сколько в миллиарде единиц.

В дни молодости земли за огненным периодом последовал период водяной. Океан сперва покрывал всю землю. Затем, мало-помалу, в силурийский период, начался горообразовательный процесс. Из океана выступили макушки гор. Затем появились острова; они снова исчезли от потопов, затем снова появились, упрочились и образовали материки; наконец, суша приобрела те очертания, которые мы видим здесь сейчас. Суша отвоевала у воды сто сорок миллионов шестьсот тысяч семь квадратных километров.

Очертания материков позволяют разделить воды земного шара на пять главнейших частей:

Северный Ледовитый океан,

Южный Ледовитый океан,

Индийский океан,

Атлантический океан и

Тихий океан.

Тихий океан вытянулся с севера на юг, между обоими полярными кругами, и с запада на восток, между Азией и Америкой, на протяжении ста сорока пяти градусов долготы. Это самый спокойный из океанов; его течения широки и неторопливы, приливы и отливы в нем небольшие, дожди обильные.

Таков океан, с которого начались мои необычайные странствия.

— Если хотите, профессор, — сказал мне капитан Немо, — мы точно определим наше местонахождение — отправную точку нового путешествия. Сейчас без четверти двенадцать часом Я сейчас велю поднять «Наутилус» на поверхность океана.

С этими словами капитан трижды нажал кнопку электрического звонка. Насосы начали выталкивать воду из резервуаров. Стрелка манометра шевельнулась и поползла кверху по циферблату, показывая, что давление все время уменьшается. Наконец, она замерла на нуле.

— Мы поднялись на поверхность, — сказал капитан Немо.

Я направился к центральному трапу, взобрался по его железным ступенькам наверх и через открытый люк вышел на палубу «Наутилуса».

Она выступала из воды не больше чем на восемьдесят сантиметров. Веретенообразный корпус «Наутилуса» действительно напоминал длинную сигару. Я обратил внимание на то, что его листовая обшивка походила на чешую, покрывающую тело крупных наземных пресмыкающихся. Теперь мне стало понятно, почему все корабли принимали «Наутилус» за морское животное.

Полускрытая в корпусе «Наутилуса» лодка образовывала; небольшой выступ в середине палубы. На носу и на корме возвышались две невысокие кабины с наклонными стенками, застекленными толстым чечевицеобразным хрусталем. В передней помещался рулевой, управляющий «Наутилусом», а задней — яркий электрический прожектор, освещающий путь.

Море, было великолепно, небо явно. Длинное судно едва, покачивалось на широких океанских волнах. Легкий восточный ветерок рябил поверхность воды. Ничем не затуманенная, отчетливо вырисовывающаяся линия горизонта позволяла с полной точностью произвести наблюдения.

Море было совершенно пустынным. Ни островка, ни скалы в виду. «Авраама Линкольна» также не было видно.

Безбрежная величественная пустыня окружала нас.

Капитан Немо дождался полудня и, поднеся к глазам секстант, определил высоту солнца — это давало ему широту места. Во время наблюдения ни один мускул его не дрогнул, и секстан не был бы более неподвижен в руке мраморного изваяния.

— Полдень, — сказал он. — Профессор, не угодно ли вам спуститься вниз?

Я бросил последний взгляд на море, вода которого была чуть желтоватой — неопровержимое свидетельство близости берегов Японии, — и спустился вслед за ним в салон.

Там капитан Немо определил при помощи хронометра долготу места, проверил свой расчет по предшествующим угломерным наблюдениям и нанес на карту точку — найденное местонахождение «Наутилуса».

— Господин Аронакс, — сказал он, — мы находимся на 137°15' западной долготы.

— Считая от какого меридиана? — живо спросил я, в надежде, что ответ капитана прольет свет на его национальность.

— У меня есть разные хронометры, — ответил он, — поставленные по парижскому, гринвичскому и вашингтонскому времени. Но в честь вашего присутствия я воспользовался сегодня парижским меридианом.

Этот ответ ничего не дал мне. Я поклонился в знак благодарности. Капитан продолжал:

— 137°15 западной долготы от парижского меридиана и 30 7' северной широты. Иными словами, мы примерно в трехстах милях от берегов Японии. Итак, сегодня, восьмого ноября, и полдень, мы начинаем экспедицию под водой. А теперь, господин профессор, я не буду вам мешать работать. Я приказал взять курс на восток-северо-восток и погрузиться на глубину пятидесяти метров. На этой большой карте ежедневно будет отмечаться пройденный путь. Салон в полном вашем распоряжении.

Капитан Немо поклонился и вышел. Я остался один в салоне, погруженный в свои мысли. Они неизменно возвращались к капитану «Наутилуса».

Узнаю ли я когда-нибудь национальность этого человека, гордо заявляющего, что он не имеет родины? Что или кто возбудил в нем ненависть к человечеству! Был ли он одним из тех непризнанных ученых, которых «обидел свет», как говорит Консель, современным Галилеем [31]или ученым-революционером, изгнанным из своей страны? Этого я еще не знал.

Он принял меня, случайно заброшенного на его корабль гостеприимно, но с оттенком холодности, не позволяющей мне забывать, что моя жизнь в его власти. И он ни разу сам не протянул мне своей руки.

Целый час я был погружен в эти мысли, стараясь проникнуть в волнующую тайну этого человека.

Потом мой взгляд упал на разложенную на столе карту, и я опустил палец на то место скрещения определенных капитаном Немо долготы и широты.

Море имеет свои реки, так же как и материки. Это течения, которые легко узнать по цвету и температуре, отличной от цвета и температуры остальной воды. Наиболее известное океанское течение — это Гольфстрим.