Цветущий вереск - Ребекка Хэган Ли Страница 26

– И какие же это обязанности, милорд? – ласково спросила она. Слишком ласково. Она не ожидала, что Нейл напомнит ей о ее обязательствах.

– Я хочу, чтобы вы согревали мою постель ночью, – отчеканил он. – И все еще были там, когда я проснусь, а когда я встану, то буду накормлен и должным образом одет.

– Это все, милорд? – Сарказм струился по ее губам, словно мед.

– Нет, – ответил он. – Не все. Вы должны быть нежной и уступчивой, если я решу заниматься с вами любовью по утрам. А сейчас я замерз, голоден и сгораю от желания – впрочем, не обязательно в таком порядке. Я провел большую часть утра, пытаясь завязать этот проклятый плед. – Он показал на тартан на своей талии. – И похоже, никто не знает, куда подевались мой мундир и сапоги!

Ему все-таки удалось стереть презрительную улыбку с ее лица.

– Это я забрала вашу одежду, – прошипела Джессалин. – Нравится вам это или нет, но вы муж Макиннес, и вы будете одеваться так же, как мы. Я не могу позволить вам, или сержанту Марсдену, или капралу Стенхопу носить английскую форму на нашей земле. – Увидев знакомое воинственное выражение на его лице, она решила смягчить свой отказ объяснением: – Посмотрите вокруг, милорд. Здесь женщины и дети. До вашего приезда они видели англичан только тогда, когда они приезжали сюда в красных мундирах и брюках, как ваши, чтобы убивать, жечь и грабить! Они издевались над женщинами и детьми, убивали наших родичей, забивали и уводили скот. Одного вида ваших мундиров вполне достаточно, чтобы воскресить воспоминания о тех ужасных днях.

Нейл видел, как она поежилась, и понял, что вид его мундира в ее памяти воскресил те ужасные дни.

– Люди Гленонгейза изо всех сил старались выжить и оставить позади эти воспоминания, – продолжала Джессалин. – Поэтому я не вправе рисковать их спокойствием или вашей безопасностью, позволив вам расхаживать тут в вашем мундире и сапогах.

– Весьма откровенно. – Нейл согласно кивнул. Он был готов признать поражение в битве за свой мундир, если его будут одевать в приличную одежду и относительно регулярно кормить. Его желудок громко заурчал, и он улыбнулся Джессалин. – Тогда почему бы вам не показать мне, как правильно завязывать эту штуку… – он провел рукой по пледу, – чтобы мы могли наконец позавтракать. Я голоден.

Его мальчишеская улыбка не произвела на его жену того действия, на которое он рассчитывал. Джессалин отшатнулась, как будто он ударил ее.

– Пусть кто-нибудь из мужчин покажет вам, – проворчала она. – Я не могу.

– Почему? – поинтересовался он. – Старуха, которая приходила за «доказательством», заявила, что это должна делать моя жена. – Он внимательно посмотрел на нее. – Моя жена – вы.

– Я не могу, – повторила она, не желая объяснять, почему не может прикоснуться к нему, не может сложить ткань на его обнаженном теле. Она не может выполнить столь интимную задачу, пока не почувствует себя женой, а не шлюхой, которую он купил на ночь.

– Я понимаю, почему вы не можете позволить мне носить мой мундир, но это… – Он развел руками. – Этого я не понимаю. Разве хорошая шотландская жена каждое утро не помогает мужу одеваться?

– Да.

– Ну и? – настаивал он. – Займитесь этим. – Придвинувшись к ней, он поднял руки. – Чем скорее вы это сделаете, тем быстрее мы сможем поесть. Я голоден.

Джессалин густо покраснела. Она чувствовала жар его тела, ее пальцы жаждали прикоснуться к нему. Но не здесь. Не перед всей деревней. Не так. Он не смеет требовать от нее внимания и заботы, которые вправе ожидать от своей жены. Она не могла прикоснуться к нему, потому что помнила, как он похвалялся своей доблестью в спальне и какой пустой оказалась его похвальба. Ее муж как любовник оказался не на высоте, и Джессалин выводила из себя мысль, что она все равно не способна сопротивляться жару, запаху и классической красоте этого человека. И поскольку она не была уверена в том, что сможет справиться с желанием к нему прикоснуться, Она решила использовать гнев, чтобы удержать его на расстоянии.

– Вы голодны. Я голодна. Мы все здесь голодны. Оглянитесь вокруг, мой ненаблюдательный лорд Дерроуфорд. Вы видите какую-нибудь еду? Вы разве видите женщин, готовящих завтрак? – Она махнула рукой в сторону пустых столов, все еще стоящих во дворе. – Здесь нет никакой еды.

– Но вчера… вечером… – ошарашенно произнес он. – Свадебный пир. Овсянка.

– Это были наши последние запасы, – призналась Джессалин. – Женщины отдали все, что имели, чтобы приготовить угощение. Мы будем голодать до тех пор, пока не добудем еду.

Нейл огляделся. Женщины, рассматривавшие испачканное кровью покрывало, теперь собирались его стирать, а старики и мальчишки сидели на грубо сколоченных табуретах и скамьях у крытых соломой лачуг, окружающих двор замка, и что-то строгали. Он вздохнул. Деревня стояла рядом с озером и густым лесом. Наверняка в озере полно рыбы, а в лесу – дичи. И уж конечно, мужчины клана Макиннес – даже старики и дети – умеют охотиться и ловить рыбу. Почему Макиннес позволяет им средь бела дня выстругивать какие-то палки, когда в деревне нечего есть?

– Почему мужчины клана не охотятся? – спросил он. – Почему они не ловят рыбу и не стреляют дичь вместо того, чтобы заниматься непонятно чем?

– Вы невоспитанный, надменный сассенак! Вы все еще не поняли, какой урон нанесли нам ваши солдаты? – вскричала она. – Эти мужчины и мальчики не сидят без дела. Они выстругивают копья и дротики, чтобы охотиться и ловить рыбу и обеспечить клан едой.

– Копья? – Нейл произнес это слово так, будто никогда его раньше не слышал.

– Да, копья, – прошипела Джессалин. – Англичане конфисковали все наше оружие и инструменты, необходимые, чтобы его изготовить. Все, что у нас осталось, – это наши кинжалы.

Нейл негромко присвистнул от удивления. Интересно, как его соплеменникам удалось сделать невозможное – разоружить клан шотландских горцев?

– Вы хотите сказать, что во всей деревне нет ни одного ружья или сабли?

– Конечно, нет, – фыркнула Джессалин. – Нам удалось спрятать несколько ружей, палашей и боевых топоров, но ружья не могут стрелять без пороха и пуль, а палашами и топорами не слишком удобно ловить кроликов и птичек. Поэтому нам нужны дротики и силки.

Нейл посмотрел на темные, поблескивающие воды озера.

– Кажется, здесь глубоко. Слишком глубоко, чтобы ловить на удочку.

– Да, очень глубоко, – согласилась Джессалин. – До восстания рыбаки клана каждое утро выплывали на лодках на середину озера и забрасывали сети, но ваши солдаты порвали и сожгли наши сети и разломали лодки. Все, что у нас осталось, – только крючки и удочки. – Она пожала плечами. – Английская армия уничтожила практически все, что у нас было, включая наши средства к существованию, с такой тщательностью и такой жестокостью, каких я и представить себе не могла. – Ее голос дрогнул. – Они перестреляли почти всех коров, овец и свиней, и гусей и кур, а потом штыками закололи оставшихся. Они пощадили нас, потому что хотели, чтооы мы смотрели на это безумие. Они пощадили нас потому, что боялись, как бы общественность в Лондоне не начала протестовать против убийства ни в чем не повинных женщин и детей. – Ей даже удалось иронично усмехнуться. – Тихая, безысходная смерть от голода проходит незаметно.