Дочери Ганга - Лора Бекитт Страница 26

– Ты не задумывалась о том, чтобы снова выйти замуж, как это сделала я? – ровным тоном произнесла Сона, не отрывая глаз от посуды.

– Я не уверена, что когда-нибудь найду себе мужа. Да еще такого хорошего, как твой Арун! Кто из наших мужчин способен взять в свой дом вдову? Но если Анила будет со мной, я не буду чувствовать себя одинокой.

Ратна по привычке говорила то, что думала, и Сона вновь почувствовала укол ревности. Но она ничего не сказала.

Когда солнце один за другим гасило свои лучи и на землю постепенно опускалась прохлада, две женщины и мужчина обычно сидели на улице, наблюдая за тем, как краски неба меняются на глазах, переходя от буйных закатных тонов к густеющей вечерней синеве, а после – к черному бархату ночи.

Аруну захотелось пить, и Сона пошла в дом за чаем. Возвращаясь, она вновь услышала разговор, участницей которого ей не суждено было стать.

– Судебные дела длятся долго. Надо начать что-то делать уже сейчас.

– Ты сказал, что этим людям придется заплатить. Я должна скопить достаточно денег.

– Мы тебе поможем. Я получаю жалованье и еще не израсходовал рупии, взятые в дорогу.

– Нет, Арун-бхаи. Возможно, скоро у вас с Соной появятся свои дети. Я не хочу обделять вашу семью.

– С детьми лучше повременить. Наше положение слишком непрочно. К тому же – я уже говорил об этом – в городе что-то назревает. Неизвестно, где мы окажемся через месяц и что с нами будет.

– Тогда не лучше ли уехать отсюда?

– Здесь Анила, – веско произнес Арун.

– Я имею в виду не себя, а вас с Соной.

– Нет. Мы с самого начала были вместе и ни за что не бросим тебя одну.

– Если б и я могла чем-то помочь тебе и Соне!

– Ты – подруга моей жены, и этого довольно. А если говорить обо мне… Бывали дни, когда я мысленно видел перед собой только трубку с опиумом, и ночи, когда я корчился от нестерпимой жажды дурмана. Тут ты ничем не поможешь, с этим я должен справиться сам. А в остальном у меня все в порядке.

Сона застыла с подносом в руках. Ее супруг решил, что им «лучше повременить с детьми», даже не подумав посоветоваться с нею! Зато он преспокойно обсуждает столь интимный вопрос с Ратной! А еще, оказывается, у него есть проблемы иного рода, но он не стал делиться этим с женой, однако, опять-таки, доверился своей названой сестре, которая, по сути, была ему совершенно чужой.

Подслушав этот разговор, молодая женщина поняла: в ее душе не будет покоя до тех пор, пока между ней и Аруном стоит Ратна. Муж назвал эту девушку ее подругой, но Сона сказала себе, что низкая шудра не более чем грязь, прилипшая к подошвам чаппалов[54]благородной брахманки!

В довершение всего в одну из ночей, когда, сжимая ее в объятиях, Арун в порыве страсти воскликнул «моя Радха!»[55], Соне почудилось, будто он произнес «моя Ратна».

Хотя население Канпура и личный состав полков гарнизона не проявляли недовольства англичанами, командующий, генерал Уилер, получил депешу о восстании в Мируте[56]. За короткое время новость распространилась по всему городу, и белое население запаниковало.

Генерал приказал укрепить два больничных барака из кирпича, расположенных близ домов офицеров гарнизона, – их обнесли невысокой насыпью и окружили неглубоким рвом. Очень скоро эта импровизированная крепость получила название «форт безнадежности».

По городу блуждали темные слухи, на прежде шумных, беспечных базарах царила угрожающе напряженная атмосфера, и воздух был полон предчувствия надвигавшейся беды.

На первый взгляд, причина волнения сипаев казалась пустяковой. В армии ввели нарезные ружья, и заговорщические группы, давно существовавшие во всех провинциях, пустили слух, что бумажная обертка патрона, которую при зарядке винтовки надо было срывать зубами, смазана коровьим или свиным жиром. И индус, и мусульманин, согласившийся взять такого рода патрон, неминуемо осквернялся и ставил себя вне общества. Это послужило последней каплей в чаше терпения индийцев, и они ринулись избавляться от ненавистных британцев.

Накануне роковых событий Ратна вернулась с работы раньше обычного, сообщив, что ее хозяева заколотили особняк и так же, как и другие англичане, укрылись в укрепленном госпитале. Девушка слышала обрывки разговора о том, что некоторые белые пытались покинуть город, но не смогли этого сделать, поскольку дороги патрулировали вооруженные крестьяне.

Сона расхаживала по дому, сцепив руки в замок; ее грудь тяжело вздымалась. Время шло, а Аруна все не было. Наконец он прибежал, растерянный и взволнованный.

– Городская знать нанимает охрану из числа местных горожан! Все магазины и лавки закрыты! Надо бежать. Берите самые необходимые вещи – мы укроемся в крепости. Командующий гарнизоном приказал принести туда боеприпасы, еду и побольше воды.

Сона без разговоров бросилась собирать одежду, украшения, посуду – все те домашние «сокровища», которыми она так дорожила, тогда как Ратна стояла посреди комнаты, не предпринимая никаких попыток ей помочь.

– Побыстрее! – поторопил Арун женщин, и тогда Ратна сказала:

– Я пойду к дому жены Амита. Я должна быть уверена, что Анила в безопасности!

– Тебя все равно туда не пустят, – нетерпеливо возразил Арун. – Амит – сипай, потому, полагаю, с твоей дочерью ничего не случится.

И тут Ратна поняла: она не могла быть с белыми, потому что те люди, в чьих руках оставалась Анила, отныне принадлежали к другому лагерю.

– Я останусь здесь.

– Что ты несешь! – раздраженно воскликнул Арун и бросил жене: – Сона, прошу тебя, уговори ее!

Он вышел во двор, чтобы выкопать спрятанные в земле деньги, а Сона повернулась к Ратне. Глаза брахманки были темными и бездонными, четко очерченные скулы и царственный лоб свидетельствовали о высоком происхождении. И когда она заговорила, ее слова были произнесены тоном человека, облеченного властью:

– Ты мыслишь правильно. Ты должна остаться.

– Почему? – прошептала Ратна.

– Ты только что сама ответила на свой вопрос. Но у меня есть другая причина желать этого. Ты плохо действуешь на людей. Ты несешь на себе знак беды.

Ратна прижала руки к груди.

– Я сделала тебе что-то плохое, Сона?

– Ты каждый день откусываешь по кусочку от моего хлеба и, полагаю, не остановишься, пока его не доешь! Если ты не понимаешь, что я имею в виду, значит, боги дали тебе не больше ума, чем всякой шудре, хотя наглости и хитрости тебе явно не занимать!

– О чем ты? Я всегда была честна с тобой! Если тебе что-то во мне не нравится, я готова это спрятать и…