Бандитский причал - Юлия Бузакина Страница 26

Михаил прошел в ванную комнату. Заглянул в машинку. Ему повезло, одежду еще не успели поставить на режим стирки.

Выложив грязные вещи и размокший паспорт в черный пакет, он вернулся обратно в холл.

— Придется надеть резиновые костюмы и сапоги, если не хотим еще раз промокнуть.

— Давай быстрее, ночь не бесконечна.

У причала стояла зловещая тишина. Как будто и не было никакой перестрелки. От машины остались лишь размытые дождем выбоины в размокшей грязи. Дождь прекратился. Вместо него на землю опустился плотный туман.

Хуже погоды и не придумаешь. В тумане ничего не видно, надежда только на слух.

— Всех отправили на дно. Там глубина сразу за причалом почти сорок метров. И вниз все тянет. Странное место.

— Знаю, что странное. Все детство здесь провел, — поморщился Михаил. — Девушка далеко?

— Нет, ее течением прибило. Видимо, убийца хотел отправить ее на дно, да с омутом промахнулся.

— Не местный, значит. Девушку надо вытащить на берег.

Смело двинулись вброд через камыши. На тело наткнулись быстро. Обоих мутило, но вытянули его к берегу.

— Твою мать… — выругался Воронов. — Никогда я еще с трупами не возился.

— Дайте ножовку, Михаил Глебович. Некогда пуговицы на ее одежде расстегивать.

Стоя на коленях, принялись с двух сторон теребить промокшие вещи на трупе. Скидывали тряпки в одну кучу, чтобы не потерять ничего в темноте.

Михаил посветил фонариком на лицо и вздрогнул. Слишком жутко, даже для него. Но — о счастье — волосы оказались светлыми. Может, и не такого качества, как у Даши, да какая разница, если они вперемешку с водорослями да мусором спутаны.

Белье и одежду натягивали с трудом — успело окоченеть тело, не гнулись ни руки, ни ноги. Почти час провозились.

Взгляд Воронова упал на руки.

— Ногти… — вырвалось у него.

— Что, ногти? — не понял Сафонов.

— У Даши ногти другие. Они у нее аккуратно обрезаны, овальной формы. А у этой — как хищные когти, еще и цвет яркий.

Григорий грязно выругался. Полез в карман, достал плоскогубцы.

— Сорвем их к чертовой матери, иначе не получится подмену произвести.

— Нет, не срывай. Лучше попробуем спилить.

— Некогда их пилить. Пусть думают, что ее пытали.

И принялся срывать ногти.

Михаила затошнило, и он отвернулся. Почему-то мелькнула мысль, что мертвая их не простит за такое кощунство, но выбора не было. Скоро подкрадется рассвет, надо успеть превратить застреленную девушку в Дарью. Если повезет подкупить знакомого следователя, Даша будет спасена.

Сафонов справился быстро.

— Ты их каждый день срываешь, что ли? — запихивая тряпки в черный пакет, старался дышать глубже Воронов.

— В прошлой жизни и не такое приходилось делать.

— А почему на Ховански не пошел работать? Они были бы счастливы получить такого специалиста.

— По приказу мэра оправдали одного из ее приспешников. Он сбил мою мать. Был пьяным, сел за руль, а она переходила дорогу на пешеходном переходе.

— Мать погибла?

— Нет. Уже три года прикована к инвалидному креслу. Помощник госпожи Ховански знаете, что мне сказал? Что нельзя обвинить в преступлении такого высокопоставленного чиновника. Проще обвинить во лжи мою мать. А то, что она попала тогда в реанимацию со сломанным позвоночником — это случайность. Поскользнулась на дорожке. Нам даже компенсацию не выплатили. Так что, не по пути мне с нынешней элитой. Как и вам.

Михаил ничего не ответил. Достал паспорт Дарьи и всунул его во внутренний карман грязного пальто.

Молча затащили труп обратно в камыши. Спустили на воду, и пошли к берегу.

— Через несколько часов рассветет. Будем надеяться, дело выгорит, — забирая черный пакет, сказал Сафонов.