Осколки тебя P.S.Навсегда - Янина Логвин Страница 26

Он обещал держать, и не отпускает. Подойдя к лесенке, усаживает меня на край бассейна, вспрыгивает наверх и вновь берет на руки. Направляется в дом с неожиданной ношей, не обращая внимания на рабочих и на то, какими удивленными взглядами провожают нас родители, когда мы проходим мимо них по раскуроченной гостиной и поднимаемся по лестнице на второй этаж.

Нет, не в их с братом спальню. А в другую, в которой я еще не была.

Войдя в комнату, Картер закрывает за нами дверь… и долгожданный поцелуй выходит таким глубоким и долгим, ожидаемо иступленным, словно мы по-настоящему встретились с ним только сейчас.

Мы продолжаем его и никак не можем разорвать, и когда наконец отпускаем губы друг друга, у обоих горят щеки и вздымается дыхание. Картер жадно смотрит на меня, крепко держит в руках, и заметив какое у него при этом серьезное лицо, я смеюсь:

- Я знаю, о чем ты думаешь. Нет, меня не нужно запирать на ключ или прятать в шкафу. Я не сбегу и не исчезну. Если честно, мне больше некуда. Но я согласна, что тебе необходимо принять душ. Ты весь в пыли, а мне ужасно хочется к тебе прижаться! Я так давно тебя не видела…

Вот теперь он улыбается – широко и счастливо, только для меня. В глазах появляется синева, на щеках ямочки… и стоит лишь догадываться, видел ли еще кто-нибудь Картера таким, каким его сейчас вижу я.

Он целует меня, уходит в ванную комнату, и когда возвращается – с мокрыми после душа волосами и обмотанным вокруг бедер полотенцем – загорелый, стройный и красивый, я вспоминаю далекие слова Пилар о нем, сказанные, когда мы были еще школьницами: «Посмотри на него, Лена! Картер – как помешательство высшего порядка. Ему невозможно сопротивляться!».

Нет, невозможно. Я пробовала, и не смогла.

Он подходит, и у меня вновь замирает сердце. Молодой мужчина передо мной стал для него еще опаснее. А выражение его глаз заставляет дышать чаще и чувствовать себя девчонкой, которой посчастливилось завоевать любовь самого неприступного мальчишки – столько страсти и преданности в них отражается. Я одна для него, вот что они говорят.

- Я тоже давно не видел тебя… такой.

По телу проходит горячая дрожь, когда его руки прикасаются ко мне, а сам он подступает ближе, опаляя жаром своего тела. На мне летнее платье, и он снимает его с меня, оставив в белье. Склонив голову, целует плечо, спускает с него тонкую бретель бюстгальтера и помогает себе рукой обнажить мою грудь. Не спеша, очень нежно играет с ней языком, наслаждаясь мной.

Я так и не открываю от удовольствия глаза, когда он поднимает голову, находит ртом мои губы и вскидывает меня на руки, чтобы отнести в постель.

Где-то рядом с этой спальней находится комната Вики, и мне вдруг кажется, что она может войти сюда в любую минуту. Но уже в следующую секунду я понимаю, что ничего не знаю о ней. Жива ли она? Здесь ли? О том, что Вики больше нет, даже страшно подумать.

Картер тонко ловит мое настроение и чувствует, о чем я думаю.

- У Виктории все прекрасно, Трескунок. Сестра давно сбежала из дома, как только закончила школу. Они живет сейчас с Оливером Кросби – он сделал ей предложение. Похоже, Кросби неплохой парень, так почему бы и нет?

Это хорошая новость заставляет меня удивиться и распахнуть глаза.

- Не может быть… Господи, Картер, это же замечательно! Я так рада за них! Оливер мне всегда нравился!

- Что? Неужели больше, чем я? – темная бровь приподнимается и в голосе Райта слышится предупреждающий рык. Я смеюсь, он щекочет меня, и мы оба падаем на постель. Обнимаемся, потому что иначе не можем.

- Нет, не больше, - смотрю в синие глаза. Отвечая на улыбку поцелуем, провожу пальцами по его щеке. – Не больше! Ты единственный, за кем бы я пошла куда угодно. И единственный, кого хочу… Как же хорошо, что я узнала тебя другим!

Он выдыхает мое имя вслух жарким шепотом, потому что желание захватывает нас двоих и сопротивляться ему нет сил. Какие же ласковые у него губы, какие нежные руки. Раздевая меня, он целует мои грудь и живот. Проникает ладонью между ног, заставляя от чувствительного прикосновения охнуть и открыть бедра ему навстречу. Обхватить плечи и подставить под поцелуи шею, понимая, что нам обоим совершенно точно не удастся долго сопротивляться тому, что уже нарастает в нас яркой вспышкой.

Картер сдергивает с себя полотенце и переворачивается на спину, притягивая меня к себе. Обжигает признанием:

- Хочу на тебя смотреть!

Приподнимается и ловит ртом мой вдох, когда я опускаюсь на него, обхватывая ногами. Подаюсь бедрами вперед, давая ему почувствовать себя во мне. Жадно сжимает пальцами ягодицы, упиваясь мной и нашей близостью. Шелком волос, скользнувшим по его щеке.

- Лена…

- Картер…

- Повтори еще! Я так долго ждал – быть для тебя не кем-то, собой.

- Картер! Мой Картер!

- Люблю тебя, принцесса. Всегда буду любить! Веришь?

Конечно же, верю, но, чтобы доказать это, у него впереди есть вся жизнь. У нас впереди есть наша жизнь, и я собираюсь начать ее уже прямо сейчас!

Мы долго говорим после, так и не спустившись к родителям вниз. Снова занимаемся любовью, и снова говорим, пока не засыпаем никем не потревоженные, уставшие и счастливые. Готовые вместе встретить общее завтра.

Я просыпаюсь первой и какое-то время лежу, любуясь спящим Картером. Его смуглой грудью и татуировкой на плече. Темной полоской ресниц и прядью волос, упавшей на лоб. Приподнявшись на локте, не касаясь его, очерчиваю пальцем овал лица, повторяю линию носа и губ. Без звуков шепчу: «Я люблю тебя», улыбаясь ему, пусть он этого и не видит. И только потом осматриваюсь вокруг.

Он все-таки съехал из той спальни, в которой они долгое время жили с братом, и оборудовал себе свою комнату. В ней по-прежнему немного предметов, всё расставлено по местам, и я невольно улыбаюсь, вспомнив запись в дневнике Алекса и наш с ним старый разговор, когда он однажды провел меня в их дом, чтобы показать, какие они разные. Время прошло, а Картер не изменился.

Я обвожу любопытным взглядом просторную комнату и вдруг замечаю знакомый предмет. Меня буквально поднимает из постели на ноги, когда я понимаю, что не ошиблась. Он стоит у стены, прикрытый чехлом, но на металлической ножке виднеется знакомая царапина, оставленная мной по неосторожности в седьмом классе, и сомнений не остается.