Пространство круга - Лина Баркли Страница 26

— Расселл уже разговаривал с ними.

— Уже?

— Уже. Идея жутко понравилась. Они просто вцепились в нее. Особенно если мы придумаем несколько рецептов на основе их продукции и выдадим их!

— Рецептов? — пролепетала Хейзл. — Каких рецептов?

— Дурочка! Тех, над которыми ты вечно колдуешь. Я знаю, ты сейчас сидишь на сырых овощах, чтобы сбросить вес, но ты, конечно же, не будешь отрицать, что великолепно готовишь? Как насчет креветок со спаржей? Потрясающее блюдо, и к тому же низкокалорийное, что вполне тебя устраивает. Не так ли?

— Н-ну, в общем-то, да, — мучаясь сомнениями, ответила Хейзл. — Наверное, так и есть. А если подать его с салатом или с отварными овощами, а не с рисом, то калорий будет еще меньше.

— Блистательно! Есть у тебя еще что-нибудь похожее?

Хейзл пожала плечами.

— Разве что приготовленное на пару куриное филе с соусом из шпината…

— Великолепно! — Саския выразительно, как актриса миманса, закатила глаза. — Расселл сходит с ума от шпината!

Хейзл меньше всего интересовали кулинарные пристрастия Расселла, но она вежливо промолчала.

— И еще салат из ананасов с…

— Садись и записывай! — велела Саския и подняла стакан с минеральной водой, словно собираясь произнести тост. — Я чувствую, что нас ждет победа!

В тот же вечер раздался звонок от Дика, и Хейзл кинулась к телефону, снедаемая нетерпением услышать голос мужа, но, главное, она хотела выяснить, когда Дик вернется домой. Однако его скорбный тон заставил Хейзл умолкнуть на полуслове.

— Хейзл…

Когда он произнес ее имя таким до ужаса серьезным тоном, у нее ёкнуло и оборвалось сердце и с головой накрыла волна страха, лишая сил.

— Что случилось? — встревожилась Хейзл.

— Мать Паолы ночью скончалась.

К своему непреходящему стыду, Хейзл испытала огромное облегчение, что Дик не бросает ее ради другой женщины — это была первая мысль, которая пришла ей в голову. Она тут же сурово осудила себя, вспомнив невыносимую боль, которую доставила ей кончина родителей.

— Ох, Дик, мне так жаль. Бедная Паола. Как она?

— С ней все в порядке, — медленно ответил он. — Ее мать была очень пожилой женщиной, которая болела с незапамятных времен. Но хотя Паола была готова к такому исходу, понимала его неизбежность, которая всем принесет облегчение… все же это была ее мать и, что бы ни было, это ужасная потеря. Да ты и сама это знаешь, моя дорогая.

Хейзл слышала, что голос Дика полон сочувствия и сострадания и к ней, и к Паоле, но пусть даже Хейзл восхищалась способностью мужа к переживаниям, она с особой остротой ощутила свою беззащитность. Стоило ей подумать, что именно так Дик и должен говорить, коль скоро он собрался бросить семью, как у нее перехватило дыхание.

— Ты пока остаешься там? — осмелилась спросить Хейзл.

— В общем-то… да. Во всяком случае, еще побуду после похорон. Они состоятся на следующей неделе. Но только если ты не против.

Что она могла ответить? Дик отсутствовал уже почти четыре недели, куда больше, чем ее устраивало, тем более что между ними осталось столько нерешенных вопросов. Отчаянно захотелось плакать, но нет, этого нельзя делать.

Дик конечно же вернется, когда сочтет нужным. К ней и детям, а не к Паоле. Но эгоистические рассуждения испарились, стоило Хейзл подумать о Паоле, о тех жертвах, которые она приносила матери, и об образовавшейся теперь в ее жизни огромной зияющей пустоте. Голос Хейзл обрел мягкие сочувственные нотки, и она прошептала:

— Конечно, Дик. Оставайся, сколько нужно.

— Особо задерживаться я вроде не должен, поездка в Германию оказалась успешной, а погода явно обещает такой урожай, которого тут не видывали много лет. Строго говоря, если все пойдет по плану, то в течение нескольких лет виноградник будет приносить приличный доход — впервые за всю свою историю.

— Ясно.

Дик был настолько увлечен и возделыванием виноградника Паолы, и разрешением проблем самой Паолы, что Хейзл пришлось напомнить себе: иным ее муж и быть не может. Все успехи Дика зижделись исключительно на его настойчивости и преданности делу. Когда он брался за что-нибудь, то работал с полной отдачей, на двести процентов, что и было причиной пересудов завистников. Хейзл заставила себя выказать энтузиазм.

— Так это же просто чудесно! — радостно воскликнула она. — И когда Паола справится с горем и успокоится, думаю, она придет к тому же выводу.

— Она справится, — охотно согласился Дик. — Справится. А как у тебя дела, дорогая? — спохватившись, добавил он. — Чем ты занималась все это время?

Вспомнив слова Валери, что папа не любит тайн, Хейзл открыла, было, рот, чтобы поведать Дику о своих успехах и замыслах, но передумала. Она сказала себе, что еще придет время громогласно объявить, сколько фунтов потеряла и как заставила себя наслаждаться нагрузками, или рассказать об уверенности Расселла, что он сможет сделать ее историю основой яркой книги. Тем более что с ее стороны было бы крайне бестактно сообщать столь радостные известия, ведь Дик находится в доме, погруженном в скорбь и печаль. Кроме того, разве ей не хочется преподнести мужу сюрприз? Изумить его?

В течение многих лет Хейзл не уделяла своей внешности много внимания, разве что старалась прилично выглядеть, но встреча в ресторане нанесла огромный урон ее уверенности в себе. Грубые замечания Делии и Мэгги заставили ее посмотреть на себя другими глазами. Совершенно обыкновенная женщина, которой выпала удача выйти замуж за необыкновенного мужчину. Из чего проистекает начало конца. Это всем известно.

Хейзл постоянно встречала газетные статьи о мужьях, которых переставали устраивать жены, и они меняли их на более молодых и привлекательных особ. И хотя Хейзл ни на мгновение не посмела усомниться в крепости моральных устоев Дика, которые не позволят ему опуститься до подобного, тем не менее она должна сделать все, что в ее силах, дабы избавить мужа от любых искушений!

Покидая Лондон, он попрощался с пухлой, неряшливо одетой женой. Так пусть вернется к подтянутой и привлекательной женщине, которая может — пока только теоретически! — стать автором прибыльного бестселлера о диетической кухне! Почему бы не помечтать?

— Я? — Хейзл сделала вид, что растерялась, и бросила на себя победный взгляд в зеркало, что висело в холле. — Ну, ты же знаешь меня, Дик. Ничем особенным я не занималась.