Увидеть звезды - Линда Гиллард Страница 26

— А ты?

Перестав жевать, она отчеканила:

— Мой мир слишком ограничен.

— Я не об этом. Сама ты чувствуешь, что живешь в том же мире? В смысле, в том же, где я? Или Луиза? Ведь твой мир простирается до тех пределов, к которым ты можешь дотянуться тростью. До пределов слышимости, доступной тебе, и еще до пределов интенсивности и определенного количества запахов. Так ведь?

— Так. Он гораздо меньше, чем у всех остальных.

— Зато ты все полнее ощущаешь. И острее, как мне кажется. Разве тебя очень волнует, что приходится многое додумывать? И что-то иногда не совсем совпадает с реальным обликом?

— Например, с обликом кроликов шесть футов ростом?

— Ну да, объективность восприятия значительно ограниченна, если у тебя нет возможности определить параметры на ощупь.

— Не до такой степени, как ты воображаешь. Ты сел, и я сразу определила, как ты говоришь, параметры. Матрас слегка сплющился, я почувствовала это мускулами ног. Даже если бы мне не удалось обследовать тебя на ощупь, я поняла бы, что ты мужчина крупный, по тому, как осел матрас.

— В постели со слоном. Так, говорят, чувствовала себя Шотландия, когда вступил в силу «Акт об унии» [22]. Будто мышь, угодившая в постель слона. Каким бы душкой ни оказался слон, спать рядом с ним страшновато… В мире Луизы обитают мужчины?

— Нет, — ответила Марианна, откидываясь на подушки и облизывая пальцы. — Не знаю даже почему. Но думаю, она была бы не прочь завести кого-нибудь. Я, конечно, не знаю, как она выглядит, тем более с точки зрения мужчин. Но она добра. Богата. И совсем не так глупа, как пытается внушить. Разыгрывает из себя тупую блондинку.

— Зачем?

— Наверное, чтобы как-то уравновесить наши возможности. Вероятно, считает, что мое ощущение неполноценности непременно приглушится уверенностью, что я умнее ее. Придуривается по доброте душевной, но это здорово раздражает.

— Что придуривается? Или доброта?

— И то и то. Наверное, мужчины боятся, что им придется заботиться не только о ней, но и обо мне, потому и держатся на расстоянии. А зря боятся. Я могу жить одна. Многие слепые так живут. Справлялась же, когда училась в университете и когда Харви не было дома. Да, одной труднее, но это преодолимо. У тебя есть платок? Я куда-то положила несколько, но не помню, куда именно.

— На подносе лежат бумажные полотенца.

Нащупывая полотенце, Марианна продолжила:

— А какое впечатление Луиза произвела на тебя? Как женщина?

— Вообще-то она не в моем вкусе. Даже если бы была моложе. Но вполне симпатичная, для тех, кто любит женщин… мм… в теле. Пухленьких. Такие многим нравятся. И потом, когда женщина сама настроена на соответствующие отношения, еще не все потеряно. Мужчин это притягивает. Что старая антенна еще ловит.

— Вот оно что… Старым антеннам требуется заместительная терапия, гормональная, в этом все дело. И тебя они тоже ловили?

— Наверное. Просто я не замечал.

— Тогда, в Ботаническом, ты сказал, что не знаешь, нравишься ты женщинам или нет.

— Я имел в виду незрячих женщин. Луиза никогда не была замужем?

— Никогда. И монашкой тоже не была. Но никаких длительных романов.

— А этот ее Гэрт, который гот?

— Гэрт? Ему не больше двадцати пяти!

— Ну и что? Считается, что у мужчин в сорок лет пик сексуальной активности уже позади, а женщины как раз в этом возрасте его достигают. Возможно, Луиза ценит… мм… молодые крепкие мускулы.

— Но чем сама Луиза может привлечь двадцатипятилетнего парня?

— Добротой, чувством юмора. Да, представь себе. Заботливая, чувственная женщина, которой плевать на целлюлит и которая не помешана на липоксации. И еще — она всегда тебе благодарна.

— Благодарна?!

— Между прочим, это очень важно. Мужчины тоже часто не уверены в себе, даже чаще, чем женщины. Нам сложнее доказывать свою состоятельность. И женщинам, и себе. Бессонными ночами каждый мечтает о той, которая будет всем довольна. Молоденькие женщины порою слишком пугливы и зажаты. В постели они больше напрягают, чем радуют. К тому же вы, душеньки, так сосредоточены на том, как выглядите, и на своем мобильнике, что это здорово охлаждает. Поэтому молодым парням вроде Гэрта иногда проще общаться со зрелыми дамами, такими как Луиза.

Сестра Луиза вдруг предстала перед Марианной в ином, непривычном ракурсе, и она тут же спросила:

— Значит, она все же тебя заинтересовала?

— Луиза? Меня — нет. Но теоретически… Ты же хотела услышать мужское мнение.

— У тебя были романы с женщинами старше тебя?

— В молодости было дело. В Абердине. Дама моя была с амбициями, обожала свою работу и не хотела засесть с детьми, потому их не заводила. Мне, зеленому юнцу, было лестно ее внимание и нисколько тогда не смущало, что я ей нужен только как самец. Я получал удовольствие, обоих все устраивало.

— Ты никогда не был женат?

— Я никогда не искал прочных отношений. Возможно, поэтому они так ни с кем и не завязались.

— Союзы с нефтяниками в принципе не бывают долгими.

— Да, это испытание для обоих. Но женам все же тяжелее. После Харви много было мужчин?

Она ответила не сразу и коротко:

— Немного.

— A-а! Вот мы и подошли к запретной зоне. Я, правда, не заметил предупредительного знака.

— Прости, Кейр, но мне стало как-то неловко… сижу тут в пижаме, обсуждаю с тобой свою интимную жизнь… и твою, и ты совсем рядом, и… какой же ты слон? Не понимаю, что происходит.

— Ничего особенного. Просто сидим с тобой, болтаем. Значит, говоришь, Луиза увидела во мне… гм… брутального героя. Интересно, каким ты меня видишь.

— Я тебя никаким не вижу, это известно.

— Неправда, видишь, но зрение тут ни при чем. Не волнуйся, у меня нет таких помыслов. Ты само очарование, и я не хотел бы отпугнуть тебя своей настырностью. И я действительно, если угодно, герой, но не брутальный авантюрист, и ни при каких обстоятельствах не воспользуюсь чьей-либо слабостью. Знаешь, нам лучше быть откровенными друг с другом. Хотя бы потому, что я не все понимаю, ведь ты не подаешь привычных, так сказать, сигналов. И не говоришь того, что говорят обычно. Поэтому я вынужден сам до чего-то додумываться.

— Я тоже.

— Надо же, один другого стоит! Хочешь еще кофе?

Она расхохоталась:

— Струсил, решил сменить тему?

— Ничего подобного. Кофе я предложил для передышки, на самом деле у меня в запасе убойный вопрос.