Неотразимый мужчина - Барбара Картленд Страница 25

Когда экипаж остановился, Николас и сэр Джеральд Кеган достали из своих сумок черные маски и надели их на себя.

Это придало им такой зловещий вид, что Кларинда остро почувствовала: еще немного — и она потеряет контроль над собой и закричит.

В один отчаянный миг, когда сходила со ступенек кареты, ей подумалось, что она может убежать. Но она знала, что Николас не впустую хвастался, когда говорил, что умеет хорошо бегать, и та же гордость, которая пришла на помощь в Прайори, подсказала ей, что не следует унижать себя лишь затем, чтобы быть пойманной на глазах у слуг.

— Мы приехали рановато, — заметил сэр Джеральд Кеган, когда они вышли наружу.

Николас огляделся вокруг и увидел лишь несколько экипажей и большой крытый фургон, поставленный несколько в стороне от Пещер.

— Через некоторое время здесь не будет хватать места, — ответил он. — Почти все, с кем я говорил, сказали, что будут присутствовать при столь знаменательном событии.

Он взял Кларинду за руку, когда произносил эти слова. Из прорезей маски блеснули его глаза, и ей показалось, что перед ней не человек, а готовый пожрать ее демон.

— Свадьбу Хозяина, — язвительно произнес он, желают отпраздновать все члены клуба.

Она не сделала ни малейшей попытки ответить. Ей показалось, что голос будто умер в ее пересохшем горле. Никогда прежде она не испытывала такого страха, который охватил ее, когда Николас провел ее через железные ворота. Около них за столом сидел человек в униформе.

Кларинда бросила взгляд на пистолет, висевший у него на ремне, и поняла, что он предназначен для непрошеных гостей. Она в отчаянии подумала о том, что лорд Мельбурн никогда не сможет пройти мимо этого стража ворот.

— Ваши пропуска, джентльмены, — потребовал человек в униформе, а затем добавил:

— Я знаю вас, мистер Верной.

Однако он протянул руку к сэру Джеральду, который достал что-то из кармана своего жилета, показал охраннику и спрятал обратно.

Потом они стали спускаться по проходу, который, как знала Кларинда, был вырублен в известняковой скале. Вдоль него на всем пути стояли лакеи.

Повсюду висели красные занавеси, пол был покрыт ковром, но потолок оставался белым и голым, и случайно на красном ковре под своими ногами Кларинда обнаружила маленький кусочек извести, упавший сверху. Он будто напоминал пришедшим сюда людям о том, что они находятся глубоко под землей.

Дорогу освещали факелы, закрепленные в канделябрах, похожих то ли на ухмыляющиеся маски каких-то чудовищ, то, ли на что-то непристойное, но Кларинда так и не смогла понять, что они все-таки изображали.

Затем проход резко пошел вниз, послышался шум голосов, Николас повернул влево и повел ее к двери, занавешенной шторами, сквозь которые можно было увидеть достаточно большую комнату.

В центре ее стояла женщина, и у Кларинды блеснул проблеск надежды, когда она увидела на ней одежду монахини. Но, услышав, как Николас фамильярно обращается к ней, она внимательнее вгляделась в лицо предполагаемой монахини. Оно было грубым и сильно накрашенным: глаза подведены черной тушью, а губы размалеваны ярко-красной помадой.

— Добрый вечер, Молли, моя дорогая, — сказал Николас. — Я надеялся, что ты останешься здесь надолго. Я привел тебе самую очаровательную Венеру, какую ты еще никогда не видела.

С этими словами он подтолкнул Кларинду вперед, и на нее устремился жесткий взгляд женщины.

— Достаточно хороша, — сказала она вульгарным голосом. — Но все они поначалу бывают хорошенькими.

— Приготовь ее для церемонии, — приказал Николас. — Скажи, что ее ожидает, и предупреди о том, чтобы она себя хорошо вела. Если впадет в истерику, дай ей успокаивающее средство.

При этих словах он отвернулся и посмотрел на сопровождающего его сэра Джеральда.

— У вас есть все необходимое, Джеральд, — сказал он. — Передайте это Молли.

— Я так и думала, что сэр Джеральд приедет сегодня вечером, — сказала Молли почти вызывающе. — И какую же роль вы будете сегодня играть, мой прекрасный джентльмен, или мне не надо задавать вопросов?

— Увы, сегодня мне предстоит играть лишь вспомогательную роль, — ответил сэр Джеральд. — Хозяин настаивает на своих правах. Но возможно, к концу вечера он станет более великодушным.

— Нет, — твердо сказал Николас. — Я уже говорил тебе, почему я намереваюсь быть первым. Но у меня нет времени, чтобы тратить его на пустые разговоры. Занимайся своим делом, Молли. А мне надо за всем присмотреть. Сегодня будет самая знаменательная ночь в истории клуба, она останется в памяти его членов на всю оставшуюся жизнь.

Нотки сумасшедшего возбуждения вновь прозвучали в его голосе. Затем он повернулся и вышел из комнаты. Сэр Джеральд улучил момент и сунул черный пузырек с наркотиком в руку Молли. Затем он тихо сказал:

— Не трать его на девчонку, если сможешь. Мне это самому может понадобиться.

Послышался звон монет, и Кларинда увидела, что вместе с пузырьком он вкладывает в руку Молли несколько соверенов.

— Будь хорошей девочкой, — сказал он Кларинде, — и делай то, что скажет тебе наша аббатиса. Будет очень жаль, если ей придется влить в тебя успокаивающее средство, чтобы притупить сознание.

Ведь в процессе церемонии тебе предстоит испытать незабываемые ощущения.

Его губы под маской искривились в злобной усмешке, и Кларинда почти инстинктивно отпрянула от него, но натолкнулась на черное одеяние аббатисы.

Когда сэр Джеральд исчез, Кларинда испуганно прошептала:

— Помоги мне… пожалуйста, помоги… Если у тебя есть хоть капля жалости в сердце… пожалей меня, потому что меня привезли сюда против моей воли. Если ты поможешь мне бежать, я дам тебе денег… Много денег. Пятьсот фунтов… тысячу, это сейчас не имеет значения. Когда мой дядя умрет… Он — отец мистера Вернона… Я буду очень богата. Я дам тебе все, что ты пожелаешь… Помоги мне выбраться отсюда.

Молли посмотрела на нее, и Кларинда уловила на ее накрашенном лице недоброе выражение. Это была женщина средних лет, и жизнь, которую она вела, отложила определенный отпечаток на ее внешности.

Когда-то, очевидно, она была хороша. На лице еще сохранились следы былой красоты. Но их затмевали грубая и неровная кожа, мешки под глазами и отвислый подбородок.

— Я знаю, какие ты испытываешь чувства, дитя, — сказала она. — Я прошла через это много лет назад — тогда я была даже моложе, чем ты, — мне было чуть больше тринадцати, и я была чиста и невинна. Но они увезли меня в Пещеры в Западный Викомб. Я помню, что на коленях умоляла сэра Фрэнсиса Дэшвуда смилостивиться надо мной и отпустить меня.