Ключевой момент - Лидия Лукьяненко Страница 25

Вот так протекала ее жизнь. Шли годы, похожие один на другой. В жизни Гали ничего не менялось. Та же работа, то же место жительства, те же поездки к родителям в деревню. Отпуск почти всегда летом. Половина отпуска — огородные работы. То надо картошку прополоть, то окучить, то выкопать. А еще собрать крыжовник и смородину, сварить варенье, закатать на зиму огурцы, засолить капусту. Мама уже немолодая, помогать нужно. Из года в год все меньше старых подруг и бывших одноклассниц наведывались в деревню. На танцы пойдешь — одни подростки. Да и какие танцы, когда тебе под тридцать?

До перестройки она еще могла на море иногда съездить, путевку тридцатипроцентную взять. А теперь — инфляция. Деньги на книжке у родителей, что всю жизнь откладывали, пропали. Жилье давать перестали. Она до сих пор стоит на очереди, да что толку? Зарплата в гроши превратилась. Меньше тридцати долларов, если в валюту перевести. А хорошие сапоги — двести долларов. Вот и живи как хочешь!

В кино, в театр тоже не разгонишься. Одна радость — посиделки на работе. Иногда в узком кругу: они с Ниной, молодые замужние Люба и Соня, а также Вера Петровна, она хоть и постарше, но в душе молодая и веселая. Иногда в большом коллективе, но это на Новый год, Восьмое марта или годовщину сада. Тогда интересно. За месяц до праздника все наряды придумывают. Кто шьет, кто покупает, кто одалживает. Номера художественной самодеятельности готовят. Во время «тихого часа» с детьми няни остаются, а они — в актовом зале: смех, хохот — интересно! И жизнь кажется легче и радостнее, несмотря на пустой кошелек, Спасибо, кухня у них хорошая. Бывает, и курочки пару кусочков лишних положат, и котлеток или пирожков. Сливочное масло и молоко почти всегда остаются, можно домой забрать. Все же облегчение, да и в выходные есть что покушать. А на зарплату хоть бы чем тело прикрыть — все-таки молодые девчонки, одеться-то хочется!

В стране все менялось: правительство, законы, мода… А Галя все жила в своей комнатке и воспитывала чужих детей. Она понимала, что надо как-то устраивать личную жизнь, но у нее почему-то не получалось. Были, конечно, встречи в деревне с поклонниками, оставшимися со школы, и в общежитии время от времени появлялись молодые холостяки, но ни с одним из них ничего серьезного не вышло. Галя была спокойной, несмелой, заигрывать и кокетничать не умела и к тому же считала такое поведение неприличным. Вот встретится ей хороший серьезный человек, который ее оценит, может, тогда и она почувствует к нему симпатию. Но такой человек все не встречался, а специально его искать она не хотела.

Галя, разумеется, думала о будущем. На одежду не особо тратилась. А мебель себе купила. Недорогую, но хорошую. Положение в стране стало выравниваться. Зарплату воспитателям прибавили, стали давать премию и оздоровительные. Поднакопив деньжат, она купила себе диван с креслами и журнальный столик. Сменила занавески на окнах. Люстру повесила — недорогую, но красивую. Уютно в комнате стало! Вот теперь не стыдно и гостей позвать. Со временем небольшой телевизор приобрела, импортный, с дистанционным управлением, а позже и видеомагнитофон. Вот красота — купил фильм и никуда ходить не надо, а надоел — записал на эту же пленку другой. Замечательно! Но с этой техникой она вообще перестала где-либо бывать, кроме работы. Да и зачем? Пришла домой, спустилась в душ, а то и на этаже в умывальной помылась.

В конце коридора у них в общежитии была комната для умывания и стирки. Пять раковин с одной стороны, пять — с другой, подоконник широкий, хочешь — в раковине стирай, хочешь — на подоконник таз поставь. Жильцы приноровились мыться в этой комнате, но не утром, конечно, а в будние дни, когда все на работе, или поздно вечером, когда большинство уже спит. Закрываешь на веревочку дверь: один конец привязываешь к дверной ручке, другой — к трубе, резиновый шланг надеваешь на кран — и все, душ готов. В полу — сток. Поливаешь себя из шланга, намыливаешься, смываешь пену и через пять минут готово, вымылась! И на первый этаж спускаться не надо.

Потом — в комнату. Чайник электрический (родители воспитанников подарили) включила — вот тебе и ужин. Налила в чашку из красивого сервиза (тоже подарок), пьешь и любимый фильм смотришь. А то девчонки на девичник придут. Дома быт заел, семейные проблемы, мужья, дети, у Нины — родители. А Галя — сама себе хозяйка! Хочет — халву ест, хочет — пряники.

— Хорошо у тебя, Галка, — хвалили ее комнату подруги, — уходить не хочется.

Но потом все равно уходили. У всех своя жизнь.

Нина чаще других навещала ее. Она тоже была одна, хотя, в отличие от Гали, все-таки прикладывала определенные усилия, чтобы с кем-то познакомиться. И Галю время от времени вытаскивала из общежития, чтобы в кафе посидеть или в парке погулять. Но, видно, прошло их время, молодые парни все больше на школьниц заглядывались, а мужчины среднего возраста почти все женаты. Не пожилых же искать?

— Надо нам с тобой летом на юг махнуть, Галка, — уговаривала ее Нина. — Ты деньги-то откладывай, чтобы недели на две хватило. Знаешь, какие там цены сумасшедшие?

— Ну и чего нам туда ехать? Деньги тратить?

— Балда! Во-первых, там море. А это здоровье на весь год! Во-вторых, на отдыхе знакомиться легче. И выбор среди мужчин есть. А в твоей общаге посмотреть не на кого!

И это была правда. Когда Галя только вселилась в общежитие, оно принадлежало районному торгу. Здесь жили работники торговли — продавцы, товароведы и прочие. Даже один из управления с семьей жил. Ну, ему-то быстро квартиру дали. А простые продавцы так и остались. Некоторые прожили в этом общежитии больше двадцати лет. И все стояли на очереди. Дети их выросли, разъехались, а они по-прежнему жили здесь, пили, дрались и ждали жилье.

Чуть позже в общежитие стали селить семьи военных, которые переехали из других городов. По коридорам с шумом носились дети, и получалось, что на работе детский сад, и дома детский сад. Лет через пять контингент снова сменился. Некоторые из военнослужащих получили квартиры, других перевели или переселили в другое общежитие. В Галином общежитии стали давать комнаты независимо от места работы. Здесь теперь обосновалась разношерстная публика: и интеллигентные семьи, и алкоголики, и молодые милиционеры с женами и детьми, и холостяки, и одинокие женщины разных профессий. За двенадцать лет столько соседей у Гали сменилось — всех не упомнишь. Некоторые побросали прежнюю работу, стали заниматься бизнесом, купили машины и переселились в отдельные квартиры. Кое-кого из тех, кто раньше жил рядом, она часто встречала на улице, — очевидно, квартиры приобрели в соседних домах. Изменились люди — нарядные, успешные. А она, как и много лет назад, сидит в своем общежитии без всякой перспективы и, возможно, досидит здесь до старости.

Но менять что-то в своей жизни так не хотелось! Галя привыкла и к этому старому общежитию, и к своему женскому коллективу, и к одиноким вечерам.

Видно, ее половинка заблудилась где-то на этой большой земле. Ведь столько разных мужчин она встречала, а все не то. Например, в общежитии с ней Толик со второго этажа заговаривал, гулять звал. Но он ей противным показался. С таким гулять, так лучше одной пройтись. А еще милиционер Гриша подкатывался. Чай пить напросился, комнату расхваливал да ее домовитость. Только молодой он совсем — лет на пять младше. И не жениться ему хотелось, а так, погулять. С прапорщиком Мишей ее знакомили. Раньше, когда здесь жили семьи военных, поселился один майор с женой Раей и двумя детишками. Родители майора жили в соседнем микрорайоне и сыну с семьей две комнаты в общежитии выбили, чтобы, значит, рядом, но не вместе. Отец майора, полковник в отставке, приходил к ним иногда в гости внуков понянчить. Как-то с Галей на кухне столкнулся и стал ее уму-разуму учить. Говорил, что им на кухне ремонт надо сделать, столы по-другому поставить. Галя как раз болела, но на работу ходила. Она вообще старалась больничных не брать. Послушала его вполуха, покивала и уйти хотела, так он с ней таким грозным голосом стал говорить, что она растерялась. Видать, обидело его, бывшего военного, ее невнимание. Ждал, наверное, что она после его слов в струнку вытянется и честь отдаст. Гале смешно стало. Она ведь гражданская, и ей этот полковник не указ.