Алая мантия - Виктория Холт Страница 25

Бласко стоял, глядя на серую каменную крепость с восемью остроконечными башнями, на установленные на крепостном валу орудия, на сухой ров, окружающий тюрьму, и два подъемных моста, связывающих ее с улицей Сент-Антуан. Поежившись, он направился к себе в гостиницу, но прежде заглянул в «Ананас».

В таверне находились люди самых разных сословий. Мужчины и женщины, которых, наверное, можно было встретить при дворе, смешивались с лакеями, пажами и солдатами, игравшими в кости.

Бласко потребовал вина и стал прислушиваться к разговорам. Они касались приезда королевы Наваррской и того, что будет означать для Франции брак Генриха и Маргариты, если он состоится.

«Должно быть, – подумал Бласко, Париж всю ночь будет судачить о предстоящей свадьбе».

На следующее утро Бласко явился в Лувр и попросил двух пажей, игравших в кости на ступеньках, передать от него сообщение мсье Лерану. Один из пажей неохотно поднялся и дал понять, что выполнять подобные поручения ниже его достоинства, если только ему хорошо не заплатят.

Бласко подавил желание сбить парня с ног и дал ему денег. Отправившись в путь с королевским поручением, он многому научился, стал гораздо осторожнее и осознал, как часто он в прошлом действовал очертя голову.

Прошло порядочное время, прежде чем паж вернулся и сказал, что мсье Лерана сейчас нет при дворе, но его товарищ – он указал на небрежно расположившегося на лестнице второго пажа – за вознаграждение может узнать, где остановился мсье Леран, так как он состоит в свите королевы Наваррской.

Поздравив себя с поразительной сдержанностью, благодаря которой ему удалось справиться с очередной вспышкой гнева, Бласко узнал, что семья Леран остановилась на улице Бетизи.

Он сразу отправился по указанному адресу; его встретила Жюли. Она казалась еще более юной, стоя перед Бласко и устремив на него строгий взгляд.

– Вы ходили на мессу нынче утром? – осведомилась Жюли.

Бласко сказал, что ходил.

Девушка отшатнулась, но, видимо решив скрывать врожденное отвращение к католицизму, серьезно произнесла:

– Надеюсь, вы скоро узреете истину, мсье Каррамадино.

– Уверен, вы спрашиваете себя, не вам ли суждено привести меня к ней.

Ее лицо внезапно порозовело.

– Я сочла бы за честь, если бы Господь избрал меня для этой цели!

– А если я изберу вас раньше Его? Это поможет?

– Вы кощунствуете, – упрекнула его Жюли.

– Какая вы строгая! Неужели вы никогда не смеетесь?

– Мы в этом мире не для того, чтобы смеяться, мсье.

– Вы уверены?

– Абсолютно, мсье.

– Легко быть уверенными, когда мы молоды. Но с возрастом к нам приходят сомнения.

– К вам – да, потому что вы не познали истину.

– Какую истину?

– Разве их может быть несколько?

В комнату вошел Пьер и тепло приветствовал Бласко.

– Ваша сестра уже начала спасать мою душу, – сообщил ему Бласко. – Признаюсь, я не ожидал столь ранней атаки.

– Вы должны ее простить. Она чересчур ревностна.

– А ты нет, Пьер? – осведомилась сестра.

– Жюли, я помню, что мсье Каррамадино – наш гость, и предлагаю ему выпить.

– Вы удивительно щедры, – рассмеялся Бласко. – Одна предлагает мне спасение, другой – выпивку. Думаю, мадемуазель Жюли простит меня, если в данный момент я предпочту второе.

– Жюли, ты не принесешь вино для мсье Каррамадино?

– А ты не позволишь ему склонять тебя к идолопоклонству, Пьер? – с беспокойством спросила девушка.

– Ты должна доверять мне, Жюли. Кроме того, тебе не следовало принимать дворянина наедине.

Она снова покраснела.

– Я… Боюсь, я не думала о нем как о дворянине.

– А только как об одном из коварных идолопоклонников, – усмехнулся Бласко. – Конечно, это большая разница.

Жюли вышла, а Пьер улыбнулся:

– Вы должны простить мою сестру. Она очень молода и не бывала в свете. В Беарне мы живем просто. Наш дом рядом с дворцом королевы, и жизнь там совсем не такая, как в больших городах. Хотя мы придворные, но живем как землевладельцы, а молодежь у нас воспитывается по-простому.

– Вам незачем извиняться за сестру; я нахожу ее очаровательной и польщен, что она так заботится о моей душе.

Слуга принес вино. Бласко и Пьер поговорили о Париже, а потом вышли пройтись по городу.

– У меня для вас новости, – сказал Пьер. – Королева Наваррская разрешает вам присоединиться к ее свите сегодня вечером в Лувре, где королева-мать дает бал в ее честь.

Бласко от души поблагодарил юношу. «Дела идут хорошо, – подумал он. – Кто знает, может, вечером я увижу королеву-мать и выполню свою миссию».

Сделав это, он вновь почувствует себя свободным. А когда Бьянка приедет в Париж, ему будет больше нечего желать. Бласко уверял себя, что, каков бы ни был смысл сообщения короля Филиппа и какую бы роль он ни сыграл в этом деле, он всего лишь исполнит долг подданного своего короля.

Никогда еще Бласко не был свидетелем подобного блеска, никогда еще он не видел столько красивых и роскошно одетых женщин. Его удивляли цвета их платьев – ало-голубые, серебряно-золотые – и непривычные, облегающие фигуру одеяния с низким вырезом. Драгоценности были ослепительны. Бласко слышал о расточительности французского двора, но не мог представить себе ничего подобного.

Зал был освещен факелами, и Бласко казалось, будто мужчины одеты так же нарядно, как и женщины, а некоторые из них даже надушены и накрашены.

Он понимал, что скромное облачение выдает в нем испанца, так как его темный камзол отличался даже от простой одежды гостей-гугенотов.

Бласко пришло в голову, что в таком костюме ему не представится возможность шепнуть несколько слов королеве-матери.

Он был в компании Леранов, которые также изумлялись увиденному.

После банкета, на который Бласко не был приглашен, гости собрались в бальном зале, где должны были начаться танцы.

Танцы были под стать нарядам – причудливые, величавые и в то же время соблазнительно нескромные.

Жюли стояла рядом с Бласко, выпучив глаза и раскрыв рот. Она выглядела донельзя смущенной.

– Разве эти дамы не прекрасны? – шепнул ей Бласко.

– Только не в глазах Господа, – отрезала Жюли.

– Тогда я счастлив, имея глаза человека, ибо смотрю на них с большим удовольствием.

– Вы не в состоянии ни о чем думать, кроме удовольствий.

– А о чем еще я должен думать?

– О Боге и Его деяниях.