Шатер из поцелуев - Светлана Лубенец Страница 25

Николаев помог ей выйти из вагона и… молча пошел рядом. Не поцеловал и даже не обнял. Они прошли все так же молча весь состав. Около застекленных дверей зала ожидания Сергей остановился и предложил:

– Давай зайдем тут… в кафешку… то есть в кофейню… кажется, так называется…

– На вокзале? – удивилась Ольга, и к горлу сразу подступила тошнота.

– Ну да… Я в Питере мало что знаю, а в этой кофейне очень хорошо расположены столики: далеко друг от друга, можно поговорить… Я тут пил кофе, когда только приехал.

Ольге захотелось заплакать. Он пригласил ее в кофейню на вокзале. НА ВОКЗАЛЕ! Значит, ничего у них не получится. На вокзале не заключаются долгосрочные союзы. На вокзале все временное, текущее, переменчивое… Тут все наспех, на бегу… У людей на глазах…

Сергей усадил ее за столик, стоящий в нише из стеклянных стен. Соседние столики действительно расположились на приличном расстоянии, но за стеклом, близко-близко к Ольге сновали пассажиры, провожающие и встречающие, и она ощутила себя будто выставленной напоказ в витрине. Прямо против нее с другой стороны стекла остановился маленький мальчик. Он лизал замороженный сок зеленого цвета. То и дело высовывающийся из маленького рта язычок уже тоже был зеленым. Ольга подумала, что никогда не купила бы такой отравы сыну, если бы он у нее был. Чужой сын тем временем продолжал лизать отраву и глазеть на Ольгу, словно на большую куклу. Она опустила глаза в стол.

Николаев принес два кофе, а для нее еще и затейливое пирожное на плоской тарелочке. Ольгу тошнило от одного вида еды, но она принялась пить кофе, чтобы Сергей начал разговор первым, и он начал.

– Зачем ты поехала в Петрозаводск? – спросил он.

– Хотела попросить прощения, – ответила она.

– За что? – Ольге показалось, что он только сделал вид, будто удивился.

– Я, можно сказать, выгнала тебя, ни о чем не расспросив.

– Значит, такова судьба, – ответил он и отпил кофе.

– И это все, что ты можешь мне сказать?

– Может быть, ты что-то еще хочешь сказать мне?

– Я… я уже почти попросила прощения, но если ты не понял, я могу еще раз сказать: прости меня, Сережа…

– Брось, Оля. Все случилось так, как должно было случиться. Я, знаешь ли, верю в судьбу. Я и в Питер ехал, что называется, на дурака: повезет – не повезет!

– Но ведь ты сам говорил мне, что у нас все… получилось…

– А потом выяснилось, что не получилось, – усмехнулся он.

– И тебе даже не интересно, почему я тебя выставила? – удивилась Ольга.

– Да я уже знаю. Мне Танюшка во всем призналась. Сказала, что к тебе и мать приходила, то есть жена моя бывшая, Ирина.

– Вот видишь! Я не так уж и виновата…

– Да разве я тебя виню, Оля?

– А что же тогда?

Николаев помолчал, еще несколько раз глотнул кофе, отставил чашку, подмигнул мальчишке, который продолжал их во все глаза рассматривать с другой стороны стекла, и сказал:

– Понимаешь, ты умудрилась предположить, что я могу со столькими женщинами одновременно…

– Но ведь…

– Подожди, Оля, – перебил он ее. – После нашей ночи ты усомнилась… Я так не могу, понимаешь?!

– Но тебя же не было… черт знает… сколько времени!

– Да, мне пришлось улаживать некоторые дела, на что я совершенно не рассчитывал, а телефон сел. Старый уже. Аккумулятор совсем не держит. Потом я Ирину с дочками под дверями ждал, как идиот, а они к тебе побежали, а младшая, как оказалось, рядом на горке каталась… Такая вот ерунда получилась. Затем подарок тебе искал. Ничего умного не придумал. Купил… сама знаешь, что… от избытка чувств, а ты… Ты меня… В общем, это я кретин! Все, наверно, так и должно было случиться. Ничего не бывает просто так… Я в этом уверен, понимаешь? Мне жизнь сто раз доказывала, что надо следовать указующему персту судьбы!

– Следуя этому указующему персту, ты должен был обходить Марата Артеменко стороной, а ты с ним подружился! Кстати, почему ты ничего не рассказал мне о нем?

– Не знаю… Потом все равно рассказал бы… А что касается нашей с Маратом дружбы, то все нам далось непросто. Ты ведь ничего не знаешь… Ну… только то, что он рассказал. А он всего не расскажет, потому что это лишь наше с ним, армейское. Женщинам совать свой нос туда вообще не положено!

– Допустим. Оставим Марата и ваше… армейское, – согласилась Ольга, хотя ее здорово покоробило, что, по его мнению, женщинам не все в этом мире позволено. – Но неужели ты от меня отказываешься только потому, что я один раз ошиблась? Ты что, никогда не ошибаешься?

– Если ошибаюсь, то сам за это и расплачиваюсь!

– Сережа! Ты ведь и сейчас начнешь платить, потому что ошибаешься! Я готова была полюбить тебя!

Николаев сморщился и отвел взгляд в сторону.

– Нет! Ты посмотри на меня! Сюда посмотри! – взмолилась Ольга и выложила на стол красную коробочку с кольцами. – Ты ведь не купил бы этого, если бы тоже не поверил, что… все серьезно… Ну разве не так?!

Николаев повернул к ней голову, резко выдохнул и сказал:

– Ну хорошо. Я скажу все, только ты постарайся понять это правильно. Ты побывала в общаге, где я живу, видела весь этот кошмар. Мне надоела соседская пьянь, в частности, уже известные тебе Колян с Зинаидой, осточертела вонь, лужи под дверями, отсутствие элементарных удобств и даже адреса! Я не хочу туда возвращаться. И вообще, я человек домашний. Мне нужна семья. Я не могу больше быть один.

– Ну так ведь…

– Оля! Не перебивай! Ты хотела правды, сейчас получишь ее. Она тебе не понравится, я знаю, но раз уж ты даже в Петрозаводск съездила, имеешь право знать все.

Ольга замерла. Что же он хочет сказать такого, что ей не понравится? Она уже поняла, что он не собирается связывать с ней свою жизнь. Что же может быть еще хуже?

– Так вот: у меня было два адреса в Петербурге, – сказал Николаев. – Твой и еще одной женщины. Я переписывался с вами двумя, даже писал примерно одно и то же.

– Весь этот год? – оторопело спросила Ольга.

– Весь.

– Что… никак не мог выбрать?

– Я и не выбирал.

– То есть…

– Ну… не знаю… Воспринимай второй адрес как запасной аэродром. Я страховался, потому что твердо решил съехать из своей общаги.

– В столицу потянуло?

– Дело не в этом. Так получилось, что на мое письмо ни одна петрозаводчанка не откликнулась. Я выбрал вас двоих не по питерской прописке, а потому что вы мне больше других понравились. Ты ведь тоже выбирала. Сама говорила.

– Да… – подтвердила Ольга. – Только у меня не было так далеко идущих корыстных планов.

– Если бы ты пожила в моем общежитии, думаю, у тебя они тоже появились бы. И потом, почему ты считаешь, что поиск любви – это не корысть? Корысть, Оленька, и еще какая! Вот я теперь в этом смысле совершенно бескорыстен!