Тревоги Тиффани Тротт - Изабель Вульф Страница 25

На самом деле я ничего такого не сказала.

– Добро пожаловать, – просто сказала я. Он засмеялся. Не знаю почему.

– Итак, Тиффани, чем вы занимаетесь? – спросил он.

Господи боже! И здесь говорят о работе.

– Угадайте! – решила я его подразнить.

– Ну… э-э… думаю, вы… м-м, секретарша, – сказал он, наливая нам обоим довольно хорошего шабли. Наверное, у меня был обескураженный вид, потому что он быстро добавил: – Вы выглядите довольно решительной особой. Вы, вероятно, работаете главным менеджером по продажам.

Должна сказать, это меня разочаровало. Почему он не заключил, что я работаю в какой-нибудь более приятной сфере, скажем актрисой, крупье, телевизионной ведущей или наездницей, участвующей в международных соревнованиях?

– Нет, – сказала я. – Я строитель.

– Не может быть! – ответил он. – Вы серьезно?

– Нет, – сказала я. – Не строитель. На самом деле я работаю в рекламе, я автор.

– Сочиняете слоганы? – спросил он. – «Начни свой день с яйца» – что-то в этом роде?

– Да, – подтвердила я. – Примерно.

– «,Ауди" – движение к прогрессу»?

– Ага. Точно. А вы чем занимаетесь?

– Я работаю на буровой вышке. В Северном море. Опасная работа. Никогда не бываю дома. Два развода. Трое детей. Куча алиментов. А сколько вам лет, Тиффани? – спросил он, сузив карие глаза.

– Догадайтесь, – предложила я дерзко.

– Ну, думаю, вам… двадцать девять, – сказал он, вручая мне жевательную резинку.

– Думаю, вы мне нравитесь, – сказала я.

– Правда? Тиффани, может быть, я покажусь вам глупым, но вы пошли бы за меня замуж?

– Ну, я не знаю, – сказала я. – Понимаете, дайте мне немножко к вам привыкнуть. Обычно я ожидаю, что мужчина сделает мне предложение в течение пяти минут, но вы заставили меня ждать… – Я взглянула на свои часы. – …в течение двенадцати.

– Думаю, вы очень красивы.

– Думаю, вы немножко пьяны.

– Да, – сказал он. Оркестр в это время заиграл танцевальную мелодию. – Но к утру я протрезвею, а вы все еще будете красивы.

Ах! Очевидно, очень начитанный малый. [35]

– Очень мило с вашей стороны, – ответила я. Итак, это добродушное подтрунивание было приятным, но обед подходил к концу и я предпочла бы, чтобы вернулся Пирс и спас меня. Где он?

Его не было за тем столом, куда он пересел. Я оглядела танцевальную площадку и вдруг похолодела. Пирс! Танцует в обнимку с элегантной брюнеткой. Как он мог? Коварные мужчины! Я рассеянно выковырнула жареный миндаль из птифура и налила себе еще бокал вина. Терри задушевно болтал со своей соседкой слева, несомненно предлагая и ей выйти за него замуж. Кейт была занята разговором с подрезчиком деревьев. А я оказалась совершенно одна. Я была на вечеринке со ста сорока девятью другими Великолепными Одинокими Мужчинами, и ни один из них не обращал на меня внимания. Понятно, подумала я про себя, пойду-ка я в туалет. Я старалась пройти туда незаметно, хотя никто ни капельки мной не интересовался. Я встретила троих мужчин и несколько танцующих пар по пути в дамскую комнату, которая находилась этажом ниже, – что очень предусмотрительно. Подойдя к раковине, я заметила двух женщин тридцати с чем-то лет, подправляющих макияж перед зеркалом.

– Господи, мужчины здесь такие ужасные, – сказала одна, чей голос определенно был мне знаком.

– Да. Хочется быть лесбиянкой, – фыркнув, ответила ей подруга. – Девушки намного лучше выглядят, чем мужики!

– Но тогда, насколько я знаю по опыту, мужчины вообще не нужны, – сказала первая. – Не понимаю, зачем мне это надо.

Говоря это, она вдруг подняла голову и увидела меня. Я тем временем наливала в ладонь жидкое мыло и всячески старалась избегать ее взгляда, но черт!!! Меня узнали.

– Тиффани Тротт! – провозгласила она уличающим тоном.

– О, ха, ха! Привет, Памела, – сказала я, – Удивительно, что мы здесь встретились, ха, ха, ха! – Я потянула бумажное полотенце из автомата.

– Давно не виделись, – сказала она. Не так уж и давно.

– Несколько лет. Как поживаешь?

– Прекрасно. Прекрасно, – ответила я. – Прекрасно.

– Несмотря на то что все еще не замужем? – сказала она с оттенком удовлетворения.

– Нет, на самом деле я замужем и у меня пятеро детей, – ответила я. – Просто мне нравится развлекаться таким образом.

На самом деле я ничего такого не сказала.

– Ага. Это верно. Не замужем – ха, ха! Я сейчас работаю вне штата, поэтому у меня почти нет возможности встречаться с людьми, а я привыкла много общаться. Вот я и решила сюда прийти.

Она оглядела меня с головы до ног.

– А ты неплохо выглядишь, – сказала она нехотя.

Неплохо. Это самое большее, что она способна из себя выдавить.

– Да, неплохо, – сказала я весело. – Немножко играю в теннис.

Попробовала бы ты со своим жиром!

– Все еще в рекламе? – спросила она, расчесывая короткие тонкие рыжие волосы.

Я кивнула.

– Ты не считаешь банальным то, чем ты занимаешься? – добавила она. Она всегда меня об этом спрашивала.

– О нет, мне это очень нравится.

Во всяком случае, не всем же преподавать английский язык, так ведь? Господи, как это ужасно – быть покинутой Пирсом и наткнуться в дамском туалете на противную Памелу Роач.

– Ты все еще живешь в Сток-Невигтоне? – спросила она, снимая свои огромные розовые школярские очки и подкрашивая ресницы голубой тушью.

– Нет, я переехала в Айлингтон.

– О, ты делаешь успехи, – сказала она с обидой в голосе.

И я вдруг вспомнила, почему всегда не любила ее. Из-за этой вечной обидчивости и манеры приходить без приглашения – не говоря уже о том случае, когда я забыла у нее свой любимый кашемировый жакет; он был возвращен мне через два месяца, скомканный в пакете, изрядно поношенный, с чернильными пятнами от авторучки, которую она обычно держала в кармане без колпачка. Никогда ей этого не прощу. Но Памеле, настырной и толстокожей, понадобилось семь лет, чтобы это понять.