Мужские сны - Людмила Толмачева Страница 25

– Понятно. Хорошо, что мы с тобой заранее поговорили. Теперь я не буду блуждать в полной темноте.

– А мы на речку пойдем? – не выдержала долгого молчания Даша.

– На речку? Пойдем, – ответила Татьяна. – И возьмем фотоаппарат. За нашим на Береговую долго возвращаться. Виталий, у тебя есть «Полароид»?

– Где-то был. А может, новый, цифровой?

– Нет, нам снимки делать некогда.

– Да чего их делать? Вон на Колькином компьютере в два счета. У него фотопринтер есть.

– Нет, все равно некогда.

– Ладно, сейчас схожу принесу.

Татьяна с Дашей перешли мост через Огневку и вскоре были возле Красного бора, как раз у карьера, переполненного всевозможным мусором. Вокруг карьера уже были навалены свежепривезенные отходы.

– Фу! Как здесь пахнет! – зажала нос девочка.

– Ничего, потерпи. Мы сейчас все это безобразие сфотографируем и уйдем отсюда на чистое место.

Татьяна сделала с десяток снимков во всех ракурсах. Она даже сняла крупным планом обрывок газеты, торчащей из полиэтиленового мешка. На обрывке жирным шрифтом значилось: «Приваловские вести». «Неплохой заголовок для фельетона можно придумать. Например, “Приваловские взвеси” или “Приваловские свезли”», – подумала Татьяна, в которой взыграла кровь журналиста. Когда-то, после окончания университета, она работала корреспондентом областной газеты и сделала себе имя как яркий фельетонист. Немало врагов нажила в те годы. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы ее не пригласили на работу в городское управление культуры.

Со свалки они направились в сторону храма. Даша то бежала вприпрыжку впереди, то отставала, срывая ромашки и розово-белые цветы тысячелистника. Татьяна любовалась грацией и живостью девочки, ее радостным восприятием всего нового, детской безыскусностью и доверчивой добротой. Невольно она замечала Дашино сходство с Андреем, особенно похожи были глаза, и это еще сильнее привязывало ее к девочке.

– Папа! Смотри, какой букет я тебе нарвала! Это тебе подарок. – Звонкий голосок Даши эхом раскатился по приделу.

– Спасибо, дочь, – сдержанно ответил Андрей, спрыгивая с лесов и подходя к Даше. – У, какой красавец! Где же такая красота растет?

– Возле речки.

– Не хватает желтого цвета. Лютиков бы сюда или купавок.

– Купавки уже отошли, – сказала Татьяна. – Андрей, мне скоро на совещание, а Даша к тебе просится.

– Да, я хочу с папой. Можно мне посмотреть?

– Нет, Даша, здесь пока нечего смотреть. Вот начну роспись, тогда посмотришь. Я отведу тебя к матушке Ирине. Пока побудешь с ней, хорошо?

– А матушка – это кто?

– Это жена священника, отца Алексея. Ты так ее и называй – матушка Ирина. Поняла?

– Угу. А она в чем, в черной рясе?

– Нет, в рясе ходит священник. Она в обычной одежде. Ну, пошли!

Татьяна проводила их до флигеля и поспешила в администрацию.

В кабинете Симакова собралось около тридцати человек. Секретарша бегала по соседним комнатам в поисках дополнительных стульев. Наконец всем нашлось место. Открыли настежь окно, чтобы не задохнуться в такой тесноте. Симаков вполголоса сообщил Татьяне Михайловне, что прокурора вызвали в область и он не примет участия в совещании, затем постучал карандашом по кувшину с водой, призывая к тишине.

– Господа, – произнес он хрипло и закашлял, прочищая горло. – На повестке дня известный всем, как говорится, до боли финансовый вопрос реконструкции Благовещенского храма. Ему в этом году исполняется сто двадцать один год. К сожалению, реконструкция слишком затянулась по объективным причинам, и мы не успели открыть его к обещанному юбилею, стодвадцатилетию. Вот об этом и пойдет сегодняшний разговор.

Симаков говорил в таком духе минут десять. Люди уже начали шептаться, переговариваться о своих делах, ерзать на неудобных стульях. В дверь постучали, и вошел отец Алексей. Многие приподнялись с места, приветствуя священника. Он осенил присутствующих крестным знамением и сел на предложенный кем-то стул. Симаков снова прокашлялся и продолжил чересчур затянувшуюся преамбулу. Вдруг с места выкрикнули:

– Анатолий Григорьевич, пора бы к сути дела, как говорится!

Все одобрительно зашумели.

– Можно мне? – спросил Виталий.

– Пожалуйста, – взглянул на него Симаков, недовольный тем, что его прервали.

– Товарищи или господа! Кому как угодно. Предлагаю на этом торжественную часть закрыть и конкретно решить вопрос. Предварительно обсуждалось такое предложение: принять участие в спонсорстве всем, без исключения. Это раз. Второе: каждый будет считать за честь принять участие в таком благородном деле, поэтому будет воспринимать это не как обязаловку, а как добровольную заботу о духовной жизни своих земляков, детей, ну и себя, любимого. Ну и третье. Надо сделать финансовые потоки прозрачными и подотчетными. Выберем сейчас общественный контроль из трех человек.

Один обязательно должен иметь бухгалтерское образование.

Татьяна с интересом слушала своего брата и удивлялась стройности и безупречности его речи. Вот что жизнь делает с человеком! А Виталий тем временем остановился на главном – какие суммы и с какой периодичностью отчислять. Со своими предложениями выступили трое предпринимателей. Началось бурное обсуждение. В результате жарких дебатов приняли самый приемлемый для большинства вариант: перечислять ежеквартально фиксированную сумму в пределах пяти-шести процентов квартальной прибыли. Кроме того, особым пунктом записали, что такие предприятия, как кирпичный завод, деревообрабатывающий комбинат и стекольный завод, окажут помощь своей продукцией, «натурой», как выразился владелец кирпичного завода Хромов.

Отец Алексей горячо поблагодарил предпринимателей за их богоугодное дело и хотел было попрощаться, как встала молчавшая до сих пор Татьяна.

– Отец Алексей, не могли бы вы остаться еще ненадолго для обсуждения второго вопроса?

– Хорошо. Я остаюсь.

– Но… Татьяна Михайловна! – всполошился Симаков. – У нас сегодня всего один вопрос. По-моему, больше ничего не планировали…

– Считайте, что это чрезвычайный вопрос. Он не менее назревший и не менее острый, чем предыдущий. И касается всех, без исключения. Но прежде хочу представиться: Татьяна Михайловна Кармашева, управляющая департаментом культуры правительства области.

В кабинете наступила тишина. Стали слышны шум проезжающего транспорта и голоса с площади. Татьяна перевела дыхание и начала тяжелый разговор:

– Всем с детства, да и мне самой, известно название «Красный бор». Слово «красный» в старину означало «красивый, прекрасный». Посмотрите, вот что мы, потомки тех, кто дал такое название бору, сделали с ним!

Она протянула фотографии, сделанные пару часов назад, сидящему рядом молодому мужчине. Тот, быстро просмотрев, крякнул и передал снимки соседу. Вскоре фотографии посмотрели все. Татьяна ждала реакции Симакова. Он, багровый, потный, с беспокойно бегающими глазками, взял двумя пальцами фотографию, будто боясь обжечься, мельком взглянул на нее и отложил. Татьяна так и не дождалась, когда он поднимет глаза.