Дорогая кузина - Ирина Лобановская Страница 25

Василий Иванович улыбался навстречу гостю. Завтрак начался. Вадим чувствовал себя не очень ловко под тремя парами чересчур зорких глаз. Правда, хозяин, великий писатель Величко, не особенно донимал его своим вниманием, зато дамы старались за пятерых.

Маргарита Даниловна пыталась понять, что все это значит. Ей не слишком нравилось происходящее, и она никогда не была в восторге от характера собственной дочери.

Училась Ариадна блестяще по всем предметам. Иногда ради смеха, но с гордостью и тщеславием подсчитывала свои бесконечные пятерки. За этот подсчет ее в классе недолюбливали, и подруг у нее не появилось.

Ей одинаково легко давались математика, литература и английский. Когда Маргарита Даниловна привела тринадцатилетнюю дочь на курсы английского языка (домашние педагоги Ариадне не нравились), а через месяц поинтересовалась ее успехами, то услышала почти раздраженное:

— Ну, о чем вы спрашиваете? Вы привели нам гения! Неужели не подозреваете об этом?

Маргарита Даниловна смутилась и испугалась одновременно. Конечно, она догадывалась о многом, но чтобы так откровенно… Да и в кого бы дочке уродиться? Ни в роду у Риты, ни у Василия, выросшего на Украине в простой крестьянской семье, никакие гении испокон веков не рождались.

В десятом классе Ариадна неожиданно влюбилась в мальчика из параллельного класса. Он ежедневно запаздывала с возвращением из школы часа на два-три, а потом, пообедав, заваливалась в своей комнате на тахту с телефоном в обнимку и беседовала с предметом своей любви еще часа два.

— Что происходит? — недоумевал Василий. — Мне никто не может дозвониться! Маргарита, ты в состоянии мне что-нибудь объяснить?

— А происходит шестнадцать лет, великий писатель! Ты никогда не слышал о таком прекрасном и безрассудном возрасте, когда весь мир вокруг тебя переполняется счастьем, любовью и загадками?! Тогда у молодых появляется сразу слишком много забот о себе и чересчур много личных дел. И им становится наплевать на чужие.

— Странно, что ты не пишешь книг, — проворчал Василий.

— Нет уж, уволь! Нам в семье вполне хватает одного знаменитого писателя и одного гения в лице твоей дочери! — съязвила Маргарита. — Я как-нибудь перебьюсь!

Через месяц ей позвонила классная руководительница Ариадны и в замешательстве объяснила, что недавно вышла на работу после трехнедельной болезни и растерялась. В классном журнале словно какая-то ошибка, кто-то будто перепутал фамилию Ариадны с другой, поскольку напротив фамилии Величко вытянулись унылые грустные вереницы тоже удивленных троек и двоек…

— Этого следовало ожидать, — философски заметила Маргарита Даниловна. — Любовь еще никому не давалась так просто, за здорово живешь!

— Выслушай матернины слова! — сказала она вечером раскрасневшейся после очередного телефонного разговора дочери.

Ариадна вздохнула, приготовившись к разносу. Но его не последовало. Мать оказалась мудрее всяких упреков и наставлений, которых все равно никто из детей никогда не слушает.

— Когда женщина влюблена, для нее перестает существовать весь мир, — сдержанно начала Маргарита Даниловна. — И это объяснимо. Но только отчасти. Поскольку под влиянием чувства даже мужчина-тупица порой достигает вершины красноречия. И становится совсем иным. Вот поэтому в жизни и совершается столько ошибок.

— Ты хочешь сказать, что парни морочат нам головы? — задумчиво спросила Ариадна.

— Абсолютно неосознанно, — мигом защитила всю мужскую половину человечества Маргарита Даниловна. Справедливость восторжествовала, но ненадолго. — Они просто не задумываются об этом.

— А о чем они задумываются? — разумно осведомилась дочь.

Маргарита Даниловна порадовалась за себя, за свою безупречно избранную, точную тактику и очевидные, стремительные успехи на пути воспитания и вразумления.

— К сожалению, они редко задумываются, — тотчас разом предала Маргарита Даниловна всех представителей сильного пола. Постаралась выставить их в самом неприглядном виде, поступаясь истиной. Чего не сделаешь ради счастья любимого дитяти! — Тем более, в любви. Здесь им некогда и незачем размышлять. Мужчины — мало и нечасто думающие существа. И редко бывают такими, какими мы хотим их видеть, и никогда такими, какими должны быть. Они по своей природе деловые практичные натуры, коммерсанты. Порой даже не умеют разговаривать с нами. Или никогда не умели. Любовь они часто превращают просто в связь, но при этом отнюдь не сравнивают себя с животными. Хотя отношения животных всегда имеют одну определенную цель — продление рода. А без нее, добиваясь исключительно одного наслаждения, человек легко скатывается ниже уровня любого животного.

Пожалуй, она перехватила через край. В глазах Ариадны замерцало недоверие.

— А зачем ты тогда вышла замуж за папу? — логично поинтересовалась дочь. — Или это тоже относится к разряду твоих ошибок? И что, мне теперь оставаться в старых девах? Если мужики все такие свинюхи!

Ариадна была очень сообразительная девочка.

Маргарита Даниловна, конечно, не собиралась рассказывать дочери о своей былой влюбленности в юного Василия, пленявшего все женские сердца без исключения. Не стала она и уверять дочку в правильности личного выбора. Это прозвучало бы слишком очевидной ложью.

Возвращаясь со своих писательских посиделок, с заседаний правления Союза, из ЦДЛ или от собратий по перу, которые в действительности друг друга жестоко и бесконечно ненавидели, но искусно это скрывали, муж еще на пороге истошно, требовательно орал:

— Маргарита!.. Маргарита!.. — настаивая на ее немедленном появлении в прихожей, на помощи и внимании к нему.

Этот его почти каждодневный крик моментально переняла восприимчивая, как все попугаи, Алена, привезенная Василием с Кубы, куда он ездил в составе делегации советских писателей. И теперь этот отлично скопированный лукавой, по-женски тонкой Аленой вопль мужской слабой и тоскующей по заботе души, переданный с безупречной интонацией, раздавался в квартире куда чаще, чем хотелось Величко. Он досадливо морщился, заслышав очередной, явно издевательский призыв Алены, но сделать ничего не мог. Не выкинешь ведь любимицу всего дома на улицу за критику!..

Хотя со временем Величко, как всем застарелым супругам, стало почти нечего сказать друг другу. Разве что окликнуть по имени… То резко и требовательно, то просительно, заискивающе и нежно…

Стремительно пробившийся в Москве, обладавший обязательной цепкостью и хваткой настоящего провинциала, Василий оправдал свою фамилию уже лет через пять. Потом началась рутина семейной жизни. О ней Маргарита Даниловна предпочитала умалчивать.

— По-моему, мы сейчас обсуждаем не папу, — заметила она от растерянности холоднее, чем следовало.

И совершила серьезную непростительную ошибку. В глазах Ариадны вспыхнул смех.

— По-моему, мы обсуждаем всех без исключения мужчин, — ехидно отозвалась дочь. — А он у нас, мне сдается, именно мужчина.