Розовая мечта - Элизабет Эштон Страница 25

— Зато оно как будто вам предназначено, — добавила Адьтея.

Сама она была одета в малиновый костюм, в котором Чармиэн признала творение Себастьена. Этот туалет делал ее гораздо старше зрительно.

— Алекс испарился, — пожаловалась она, — так что мне приходится самой здесь хозяйничать и присматривать за гостями. Некоторые уже собираются уезжать.

И она с достоинством проследовала в зал, показывая всем своим видом, что может, когда захочет, сыграть и светскую даму. Вскоре ушла и Чармиэн, Гортензия оставалась хлопотать с помощницами.

Чармиэн была потрясена происшедшим, в особенности той легкостью, с какой Алексу удалось овладеть ее эмоциями. Он ею манипулировал, как куклой. Если он может так влиять на нее, ей есть о чем задуматься. Здесь кроется опасность. Он был похож на хозяина кукольного театра — когда хотел, дергал своих марионеток за веревочки.

После позднего обеда у девушек было свободное время; они предпочли расслабиться, чтобы быть готовыми к вечернему показу в десять часов.

Чармиэн захотелось побыть одной, и она вышла на улицу. Вопреки желаниям Алекса она надела брючки и майку, чтобы ее не узнал кто-либо из бывших на показе гостей.

Минуя лифт, она вышла через боковую дверь в рощу тщательно ухоженных пальм. От патио в горы шла дорога, девушка догадалась, что ведет она в деревню. Между домами появлялись люди, но сама дорога была пустынна. Чармиэн нацепила солнечные очки и пошла вперед. Об огромные валуны, попадавшиеся на пути, можно было пораниться; не было ни машин, ни прохожих, попадались лишь козы и ослики. Она вспомнила, что ослы здесь — обычный вид транспорта, и предположила, что островитяне перевозят на них свои грузы. Склоны поросли чертополохом, о котором говорил Алекс, и ворсянкой. Она узнала несколько птичек — галок, ястребов и стаю черного воронья, каркающего на вершине скалы.

Солнце, хотя и прошло зенит, светило жарко, и она стала уставать. Ей хотелось дойти до деревни, но та оказалась дальше, чем предполагалось. По скалам лазали козы, щипая скудную растительность. Вообще, растениям на этом суровом острове приходилось не сладко. Маленький мальчик в лохмотьях, очевидно приставленный к козам, присел в тени и наигрывал на дудочке щемящую песенку, которая своим немудреным мотивом как-то особенно пронзила Чармиэн. На глаза у нее навернулись слезы, и она отерла их рукой. Такая чувствительность была ей самой в новинку — все это, вероятно, под влиянием романтических окрестностей и недавно перенесенных переживаний, думала она.

Она забиралась выше, дорожка становилась все уже и каменистее. Ее крутизна в сочетании с жарким солнцем измучили девушку. И хотя она могла уже рассмотреть темные крыши первых деревенских домов, она решила отдохнуть. Подобно тому пастушонку, Чармиэн тоже уселась в тени скалы и огляделась.

Далеко внизу оставалась плоская крыша отеля с надстройкой для лифтовой шахты. Там же возвышались два флагштока — один с национальным греческим сине-белым флагом, второй с эмблемой «Аполло» в виде золотого солнца на алом поле. Виднелась полоска пляжа с точечками, которыми отсюда казались пляжные тенты и загорающие. Белая стрелка мола выделялась на фоне пришвартованных судов, среди которых она смогла опознать «Ксантиппу». Другие яхты плавали позади них в открытом море под разными цветными парусами, и, как огромный айсберг двигался круизный белоснежный пароход. И, словно доисторические чудища, лежали на дальнем горизонте сине-пурпурного моря, скалистые острова.

Вид отсюда открывался очень красивый. Он наполнял ей сердце большей радостью, мешало только чувство стыда за свой провал. Она не прошла первого же испытания! Правда, Алекс спас ее, но то, как он это проделал, расстроил ее даже больше, чем собственная паника. Актрисы, как ей говорили, часто испытывают страх перед выходом на сцену, однако же справляются. Мадам Дюваль распишет этот инцидент всеми красками по возвращении в Париж, и Леон никогда уже не даст ей больше шанса. Таким образом, ее карьера манекенщицы закончится, не начавшись. Между тем сегодня предстоит еще один показ; неужели все повторится? Опять, что ли, вызывать на подмогу Алекса? Она сидела опустив голову и желала одного — чудом оказаться вон на том уходящем пароходе. Из этой задумчивости ее вывел звук шагов спускавшегося человека, и она посмотрел на дорожку. Алекс шел со стороны деревни. Он сменил свою парадную одежду на тонкую рубашку и брюки. «Интересно, — подумала она, — что же заставило его уйти с конца представления, да еще в деревню?» Она притаилась под скалой в надежде, что он ее не заметит, но надежда была тщетной — от его зорких глаз не ускользало ничего.

Конечно, он ее увидел и резко остановился. Подумав, он сошел дорожки и приблизился к ней, хмурясь.

— Что, помилуй Бог, вы тут делаете? Да еще вырядились как мальчишка! — Он раздраженно оглядел ее костюм, который не стал лучше после долгой, пыльной дороги.

— Я пошла прогуляться, и оделась так, как мне удобно, тем более что я не на работе.

— Вы на службе. Тут или там, всякий узнает в вас манекенщицу Себастьена. Леон предпочел бы, чтобы вы поддерживали имидж его салона, а в таком виде вы едва ли послужите ему хорошей рекламой.

Она постаралась унять подымавшийся в душе гнев, так как чувствовала себя обязанной этому человеку, спасшему ее сегодня от позора. Вместо отпора, она произнесла просто:

— Извините. Я не думала кого-либо встретить, и менее всего вас. А козы моим видом не интересуются.

Однако он не хотел мировой.

— Если вас не видели на выходе, то увидят, когда вы придете. Вы смотритесь пугалом.

— Я выскочила черным ходом, — пробормотала она, — честно говоря, не думаю, что кто-нибудь из важных персон меня узнал бы.

— Это правда, вы ведь выходили только раз, — его лицо смягчилось, — но быть узнаваемой — это часть вашей работы. Что вас сюда привело? Вам бы сейчас валяться на пляже, а не карабкаться по камням.

— Мне хотелось посмотреть деревню.

— Она того не стоит просто нагромождение неопрятных домишек и тропинок.

— Неопрятных? — прозвучал в ее голосе укор.

— Уверяю вас, моей вины здесь нет. Я их давно готов переселить, но, как сказала Альтея, они держатся старых привычек. И ненавидят новшества. Тут когда-то был замок крестоносцев, потом его разрушили, а материал использовали под строительство. Ну да… — он уловил ее удивление, — здесь были и франки, и вообще — кого здесь только не было. Нам нравится думать, что мы потомки древних греков, но вообще наша история ведет отсчет от войны за независимость. Моя мать была похожа на венецианскую герцогиню с молочно-белой кожей, рыжими, как у вас, волосами и такими же огромным темными глазами.

Чармиэн польстило сравнение, но все же она ответила:

— У меня не рыжие волосы.

— Под солнцем рыжевато-золотистые. Давайте их распустим, и я вам докажу.

— По дороге, — быстро произнесла она. Теперь настал ее черед сказать ему кое-что. — Я не поблагодарила вас за то, что вы сделали сегодня, — честно призналась она. — Не пойму, что со мной было. Поверьте, я очень, очень признательна.