Клятва рыцаря - Джулиана Гарнетт Страница 25

Люк перевернулся на спину, закинув руку за голову, и уставился в потолок палатки. Губы его были плотно сжаты, темные глаза стали совсем черными.

– Расскажи мне, – холодно сказал он, – как могло случиться, что, будучи три года замужем, ты осталась девственницей.

Кора не ответила. Просто была не в состоянии. Потрясение от всего происшедшего лишило ее твердости, а нервное напряжение грозило разрядиться потоком слез. Необъяснимо почему, ей захотелось вдруг уткнуться лицом в грудь Люка и выплакаться всласть. И словно чувствуя это, он привлек ее к себе, что-то шепча по-французски.

Ее потребность выплакаться была совершенно естественной, но Кора презирала себя за слабость и не могла простить себе этого. Как она могла потерять контроль над собой? И откуда в ней это взялось? Почему она вела себя с ним точно опытная соблазнительница? Наверное, это было то, чего она сама хотела от него, поэтому ей и удалось ввести его в заблуждение. Когда Кора нарочито медленно раздевалась, возбуждая его улыбкой и глазами, ее тело само было переполнено желанием, что, конечно же, передалось и ему.

А потом и вовсе накатило какое-то безумие. Возбуждающее ощущение его рук на своем теле, его губ на ее сосках, его пальцев, блуждающих по ее самым укромным местам, – все это вызвало тот страстный ответ, который закружил, заставив все забыть. До тех пор пока вдруг резкая неожиданная боль не потрясла ее, вызвав крик, – ведь она даже забыла, что девственница.

Но прекрасное забытье, наступившее после пылкой страсти, тут же растаяло, когда Люк задал ей этот вопрос: «Как случилось…» Какими словами ему об этом рассказать?

Холодный ночной воздух быстро остудил ее разгоряченную кожу, и Кора невольно потянула на себя одеяло. Она теребила пальцами его край и старалась не смотреть на него, но не могла побороть себя. Они все так же лежали на узкой кровати, прижавшись друг к другу, и его сильное тело, горячее, с выпуклыми твердыми мускулами, по-прежнему волновало ее. Но безумие даже думать об этом теперь…

Кора отодвинулась от него, пробормотав что-то невразумительное, но он положил руку ей на плечо и удержал:

– Ты слышала вопрос, Кора. Ответь мне на него. Но только правду. Я хочу знать правду.

На этот раз ей не избежать объяснений, и, пожав плечами она ответила:

– Мы с Вульфриком росли вместе. Он воспитывался у моего отца после того, как его родители были убиты во время набега датчан. Мы были тогда еще маленькими детьми, и я всегда относилась к нему как к брату.

– Значит, он был у твоего отца приемным сыном? А у тебя есть родные братья или сестры?

– Нет. Отец всегда страстно хотел иметь сына, но моя мать была… она была слабой, болезненной. Она смогла подарить ему только меня, а он не сделал то, что сделал бы на его месте другой мужчина, и не пошел к другой женщине. Он глубоко любил мою мать… – Голос ее все затихал, и наконец наступило горестное молчание, но Кора вновь взяла себя в руки.

– Ты хочешь сказать, что вы жили вместе, как брат с сестрой, даже когда стали взрослыми?

– Так оно и было. – Кора снова помолчала. – Много лет мы с Вульфриком играли вместе, учились вместе… Был монах, который одно время жил в Вулфридже и обучал нас греческому, латыни, истории. – Она криво усмехнулась. – Меня, как девочку, не учили всерьез, а просто так, заодно. Но Вульфрик, он преуспевал во всем, больше всего в ратном деле. Еще мальчиком он бывал вместе с отцом в военных походах и выказал себя в них не только смелым воином, но и талантливым стратегом. Именно это, я думаю, заставило отца полюбить Вульфрика, всей душой привязаться к нему. Гораздо больше, чем то, что унаследованные им земли были обширными и граничили с нашими владениями.

– Ага, значит, отец выдал тебя за него замуж, чтобы увеличить свои владения. Но почему именно за него, за своего приемного сына? Почему не за одного из своих вассалов или соседей, с которыми дружил?

Кора повернулась и твердо встретила его пристальный взгляд.

– Я и слышать не хотела ни о ком из них, и мой отец это знал. К тому же нелегко было подыскать мне супруга, поскольку обо мне шла по округе молва, что я упряма и своенравна.

– И неудивительно, – усмехнулся Люк. – В это вполне можно поверить. Но, очевидно, ты и сама не возражала против того, чтобы выйти замуж за Вульфрика?

– Я была очень молода, мне исполнилось всего двенадцать лет в то время, и я думала только о том, что мы с Вульфриком всегда будем вместе. Любовь не приходила мне на ум. Вульфрик был старше и любил меня, но он терпеливо ждал. Он не хотел довести до конца наши брачные отношения, пока я не подрасту. В то время, я думаю, мой возраст был единственной причиной.

Люк слегка нахмурился.

– Я понял так, что была и другая причина, по которой он с тобой не спал?

– Да.

Она заколебалась. Воспоминание было болезненным для нее; жар приливал к щекам от ощущения мучительной и трепетной вины. Нет, она не могла рассказать Люку про это, не могла признаться, как разочаровала храброго Вульфрика. Ведь она любила его – но не так, как он жаждал. Он понимал это слишком хорошо, часто глядя на нее, с печалью в своих ясных глазах… Но что тут можно было поделать?

«Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня так, как я тебя люблю, Кора. Но все равно. Люби меня так, как ты можешь, и этого будет достаточно…» Но этого оказалось недостаточно. Недостаточно, чтобы он остался в живых.

Помолчав, Кора заговорила, осторожно подбирая слова:

– Я всегда считала, что Вульфрик – самый красивый мальчик на свете, да так оно и было. Когда мы были детьми, казалось неважным, что он немного горбится и не очень высок, но, когда я подросла, а он нет, это стало бросаться в глаза. Постепенно тело Вульфрика стало искривляться от подтачивавшей его болезни. – Здесь Кора осеклась, и в голосе ее зазвучали слезы. – Он был очень силен духом. Я никогда не слышала от него жалоб, хотя находились люди, которые насмехались над ним. Но Вульфрик никогда и никому не показывал, как он страдает. Ах, он был так чист, с лицом светлым, как у ангела. Сине-зеленые глаза, как драгоценные камни, и прекрасные волосы золотистого цвета… Когда он умер, отец сказал, что он был слишком чист и благороден для этого мира.