Скандал - Анна Годберзен Страница 25

Я всегда верил в то, что нужно наслаждаться мгновениями и ценить их. В конце концов, это единственное, что мы можем сохранить. Настойчиво пытался передать эту веру детям, но что из этого получилось – трудно сказать; они сейчас очень увлечены собственными идеями.

Из дневника Эдварда Холланда, декабрь 1898 год.

Была уже глубокая ночь, и дом Холландов погрузился в звенящую тишину. Элизабет медленно спускалась по лестнице для слуг; стараясь, чтобы ни одна ступенька не скрипнула. Чтобы хоть что-нибудь разглядеть, девушка держала перед собой свечу в латунном подсвечнике.

Она стояла на сене и ждала, пока глаза привыкнут к темноте. В конюшне была уже не такая кромешная тьма, потому что окно Вилла располагалось высоко и впускало немного света. Элизабет шагнула к лестнице и еще раз напомнила себе, зачем она сюда пришла. Уже наступил новый день, до рассвета оставалось совсем немного времени, а она обещала, что завтра расскажет все Виллу.

Она с тяжелым сердцем взобралась на маленькую лестницу у его кровати, медленно преодолевая ступеньку за ступенькой. Добравшись до верха, остановилась, невольно залюбовавшись Виллом, мягко освещенным теплым светом зажженной свечи. Он прерывисто дышал во сне, свернувшись калачиком и сбросив красное шерстяное одеяло.

Элизабет подошла к нему, осторожно ступая по старым, скрипучим деревянным доскам. Поставила свечу около кровати и остановилась, с нежностью глядя на спящего возлюбленного. Она почувствовала, что не может ранить его этой ужасной новостью сейчас. Это казалось ей отвратительным. Нет, не сейчас… И может быть, не сегодня… Она легла рядом, прижавшись к нему. Он спал, а Элизабет смотрела на его лицо, пытаясь запечатлеть в памяти образ любимого. На всякий случай – кто знает, может быть, это их последнее ночное свидание. Завтра все может измениться. И тут Вилл проснулся. Он приоткрыл глаза, улыбнулся, потянулся к Элизабет и крепко обнял ее. Девушка тихо вскрикнула от неожиданности, но он улыбался так нежно, что она вдруг почувствовала себя абсолютно счастливой. Его пальцы гладили ее шею, лицо, а потом зарылись в волосы. Он держал в ладонях ее голову, и все остальное уже не имело никакого значения. Настоящая жизнь, настоящее счастье было здесь, прямо перед ней.

– Никак не верится, что ты пришла, – прошептал он.

– Я не могла уснуть, – ответила она, не отрывая от него восторженных глаз. Он смотрел на нее так, будто они не виделись несколько лет.

– Господи, как же мне повезло…

Ей безумно хотелось поцеловать его, но она боялась отвести глаза даже на секунду, словно опасалась, что он исчезнет, растает в воздухе. Взглядом Вилл согревал, словно лучи ласкового весеннего солнышка. Впервые за весь день Элизабет ощутила себя по-настоящему живой. Даже когда она попыталась напомнить себе, мысленно грозя пальцем, что у них нет и не может быть совместного будущего. Чистые голубые глаза Вилла вселяли в нее уверенность и спокойствие. Она знала этого человека больше половины жизни, знала, что могла довериться ему полностью и безоговорочно. Он провел рукой по ее шее, по плечам, по спине…

– Должно быть, ты и впрямь скучала по мне, – продолжил он, лукаво прищуриваясь.

– Напомните, как вас зовут? Кажется, мы где-то встречались– она умудрилась продержаться целое мгновение, прежде чем залиться звонким радостным смехом.

Он тоже рассмеялся, обнимая девушку за талию и перекатываясь вместе с ней на матрасе. Он наклонился над ней с лучезарной улыбкой, а когда она попыталась подняться, схватил за запястье и опустил обратно. Элизабет собралась было что-то сказать, но Вилл прижался к ней губами и поцелуем заставил замолчать.

Сколь бы сладок ни был поцелуй, она все равно чувствовала себя лгуньей, а Вилл был человеком, которого ей меньше всего хотелось обманывать. Поэтому она заставила себя отстраниться и глубоко вздохнула, готовясь произнести то, что должна была произнести. Неизбежность этого разговора висела над ней дамокловым мечом, и она не могла больше тянуть. Он имеет право знать…

– Да что с тобой? – спросил он.

Она закрыла рот и открыла снова, а затем еще раз глубоко вздохнула, собираясь с духом.

– Генри… – начала она.

– Шунмейкер? – рассмеялся Вилл, прерывая ее и насмешливо улыбаясь, как умел только он, – Ты что, снова собираешься дразнить меня этим индюком? Я заметил, что он приходил сегодня утром, но тебе не нужно волноваться. Я больше не приревную тебя к нему.

И он нежно поцеловал ее – так, что у нее закружилась голова. Она мечтала, чтобы это прикосновение длилось вечно.

Когда он отодвинулся, его глаза лучились светом.

– Я уверен, что все будет хорошо, – прошептал Вилл, нарушив долгое молчание.

Элизабет грустно улыбнулась. Интересно, заметил ли он, как сильно она волнуется?

– Все будет хорошо… – повторила она, словно убеждая в этом саму себя.

Завтра. Она все расскажет ему завтра. Пусть у них будет хотя бы еще одна, последняя, ничем не омраченная ночь. Завтра, повторила она себе. Ничего плохого не случится, если она подождет еще один день…

Когда он стянул с нее сорочку, Элизабет попыталась заставить себя не думать больше ни о чем. Ни о своей семье, ни о гордости, ни о предстоящем разговоре. Она уже сомневалась, что вообще сможет рассказать Виллу о том, что ее ждет. Но все это будет потом… А в эти минуты Элизабет постаралась сосредоточиться лишь на том, как он целовал ее, чтобы запомнить на всю жизнь.