Ночной купидон - Мария Барская Страница 25

Он нетерпеливо перебил меня:

— Знаю, знаю. Вот поженимся, и познакомимся поближе. Надеюсь, ты не разочаруешься. Хотя, по-моему, мы и так достаточно хорошо знакомы. Даже через некоторые испытания прошли, достойно их выдержали. Я из-за тебя даже успел человеку морду набить, ты меня спасла, причем два раза. Первый раз физически: обогрела, одела, накормила. А второй — морально: честно промолчала. Сколько и чем нам еще надо проверять свои чувства?

— Иными словами, ты делаешь мне предложение? — не веря своим ушам и внутренне обмирая, спросила я.

— Да. Делаю тебе предложение своей руки, сердца и всего движимого и недвижимого имущества.

— А мама? Ты и меня собираешься от нее скрывать?

— О, на этот счет можешь быть спокойна. Ты маме очень понравилась.

— Ты… ты… неужели заранее ей сказал, что собираешься на мне жениться?

— Нет, конечно! — Он засмеялся. — Но она сама мне в тот день сообщила: «Наконец-то на тебя работает нормальная, серьезная женщина, а не эти свистушки». А потом посоветовала обратить на тебя внимание, потому что, судя по паспорту, ты не замужем.

— У-у, — скорбно протянула я. — Оказывается, ты так торопишься сделать мне предложение не потому, что влюбился, а потому, что я единственная женщина, которую одобрила твоя мама?

— Мнение мамы — важный аргумент, — хихикнул он. — Только если бы я в тебя до такой степени не влюбился, никакая поддержка мамы не помогла бы, — возопил он. — Я так и не понял: ты согласна или нет?

— Согласна, хотя и боюсь.

— Чего? — удивился он.

— Жизнь изменится.

— Моя, между прочим, тоже.

— И тебе не страшно.

— Вовсе нет. Я хочу ее поменять. И я очень счастлив!

Я обняла его.

— И я тоже очень счастлива. Но все равно мне немножечко страшно.

— А казалась мне такой храброй.

— Потому что настоящая храбрость — это хороню преодоленный испуг.

— О-о, а ты, оказывается, еще и философ. Тогда мы с тобой точно не пропадем.

Он вскочил с кровати.

— Сейчас пресс-секретарю позвоню.

— Может, сперва маме? — спросила я.

— Как ты о моей маме заботишься! Нет, сначала пресс-секретарю, а потом мы маме не позвоним, а просто к ней нагрянем.

— Вообще-то мне на работу нужно, — робко напомнила я.

— Ничего. Задержишься. — Эге! Он уже начинал мной командовать!

Впрочем, я и сама не особо рвалась в «Воскресную неделю». Ничего хорошего меня там не ждало. Вчера надебоширила, материал о Лилитином дне рождения не готов, а о грядущем замужестве сама сообщать не собиралась, пусть из прессы узнают! Или от ливанцевского пресс-секретаря. Больше впечатления произведет.

Виталий, держа в руках телефон, опять захихикал:

— Ой, я сейчас до того нашу пресс-службу обрадую! Они ведь давно меня уговаривали себя попиарить. Убеждали: хоть придумайте что-нибудь про себя. Вот и пускай теперь наслаждаются.

— Если честно, я предпочла бы это сделать тихо.

— Я тоже, — заверил он. — Но сейчас наш единственный с тобой выход — сделать это не просто громко, а очень громко, чтобы стереть осадок от вчерашнего вечера. Да и друзья, родственники и знакомые столько уже ждут моей свадьбы, что не простят, если я зажму ее. В общем, придется тебе набраться мужества и потерпеть.

— Чего не сделаешь ради любимого! — воскликнула я. — Даже замуж за него публично выйдешь.

— Рад, что у тебя здоровое чувство юмора, — одобрил мою реакцию он. — Уверен, оно тебе еще очень пригодится в нашей, надеюсь, долгой семейной жизни.

— Какие мрачные предсказания.

— Совсем не мрачные. Я тебя таким образом деликатно готовлю к тому, что жизнь со мной может оказаться не очень простой, как-никак, я — публичный человек.

— Постараюсь справиться.

— Кто бы сомневался, только не я!

Пресс-служба, повизжав от восторга, принялась за работу, а мы с Виталием поехали к его маме.

Элеонора Карловна не завизжала, однако и в обморок не грохнулась. Короче, обошлись без скорой. Твердо глядя мне в глаза, она сказала:

— Теперь я за Виталия спокойна. — И, переведя взгляд на сына, добавила: — Наконец-то он понял, на ком надо жениться. Видно, дорос наконец. Теперь есть надежда дожить до внуков.

Тут мне стало ясно: не только моя жизнь с Виталием грозит быть непростой, но и отношения со свекровью, при всем ее одобрении моей кандидатуры, будут не без нюансов. Ну да к трудностям не привыкать. И мне не двадцать лет. В случае чего постою за себя, а когда надо, на компромиссы пойду. Жизнь и этому научила. И вообще, все это ерунда и мелочи, если любишь! А я люблю!

На работу, по совету Виталия и по здравому собственному размышлению, решила в тот день вообще не ходить. Позвонила, сказалась больной, материал о Лилите обещала написать и переправить по электронной почте.

Разговаривали со мной настороженно. Видно, информация о вчерашнем вечере дошла только неофициальная, и оргвыводов еще не делали. И впрямь, лучше мне отсидеться.

Виталий уехал к себе домой, потом — на работу, а я в состоянии полной эйфории попыталась заставить себя писать. Основную часть материала настрочила на автомате, а вот как дошла до себя, дело застопорилось. Писать, что из-за меня возник скандал или не писать? И если да, то как? Впрямую, с именами, или намеками? От первого лица, словно со стороны? Никогда с подобным не сталкивалась!

Гадала, гадала, в результате, отложила статью и отправилась в магазин. Вечером Виталия кормить надо!

Вернулась — оба телефона как с ума сошли. Надрывались один громче другого. Схватилась за городской. В мобильнике определитель. Могу после позвонить кому надо.

Естественно, Инесса из «Желтухи». Легка на помине!

— Настюшенька, — просюсюкала. — Прими мои самые горячие поздравления!

— С чем? — ошалела я.

— С грядущей свадьбой, естественно. Так за тебя рада! Уж как рада!

— Никак пресс-конференцию успели собрать?

— Нет, пока действуют конфиденциальные источники. Надеюсь застолбить эксклюзив по старой дружбе.

Тоже мне старая подруга! Тем не менее вежливо отвечаю:

— Извини, не могу. Эксклюзив уже своей газете обещала. Сама понимаешь, иначе неэтично.

— Но ты мне, между прочим, обязана. Я притормозила материал про вчерашний вечер.

— Спасибо тебе, конечно, огромное, но ведь не я тебя просила, а, насколько понимаю, конфиденциальный источник?

— В общем, да, — нехотя призналась она. — Но, может, все-таки эксклюзивчик?