Жемчужная бухта - Элизабет Лоуэлл Страница 25

– Украдены?

– Страховые агенты говорили, что Лэн не успел закрыть сейф, и буря смыла все в море. Стихийное бедствие. Страховки, конечно, не было. «Очень сожалеем».

– Каждый страховой агент так говорит, – поморщился Арчер и, понизив голос, спросил. – А следы резца на двери?

– Трудно найти то, чего не ищешь.

– Понятно.

Он посветил фонарем во все стороны, надеясь заметить блеск оставшихся жемчужин. Ничего.

– А как они объяснили тот факт, что все ящики открыты?

– Просто. Лэн проводил опись, когда налетела буря. Ведь унесло вещи и гораздо крупнее жемчужин.

Краткое и весьма удобное объяснение: виновата буря. Если бы Арчер не обнаружил следы резца и ножевую рану, он бы и сам пришел к такому заключению.

– Вариант защиты, ѕ вполголоса сказал он.

– Что?

– Любимый довод адвокатов. Виноват кто угодно, только не их клиент. В данном случае виновата буря. Никакого убийства, значит, никаких денег по страховке. Лишь измученная вдова, разоренная ферма да пожимание плечами: что поделаешь, жизнь – дерьмо, все мы смертны.

Ханна бы засмеялась, но испугалась, что не сможет остановиться.

– Уверена, вы не были страховым агентом.

Арчер ждал, что она спросит, кем он был, и, когда молчание затянулось, улыбнулся. По мнению Ханны, он, как в свое время Лэн, был нанят людьми, не желавшими знать его настоящее имя и рассчитывавшими на то же самое с его стороны.

– Иногда я работаю в фирме «Донован интернешнл». Это импортно-экспортный бизнес, связанный с поставкой сырья. У меня и моих братьев также есть своя фирма «Драгоценные камни и минералы Донованов».

– Вы не… тот, кем был Лэн?

– Наемником? Нет.

– Лэн говорил, что были.

– Лэн работал на тех, кто больше платил. Когда это был Дядюшка Сэм, мы порой трудились на одних и тех же виноградниках. Потом Лэн стал действовать самостоятельно, а через несколько лет и я окончательно бросил это занятие.

– Почему? – спросила Ханна.

– Почему ушел Лэн?

– Нет. Почему ушли вы?

– Оказался недостаточно сильным.

Ханна засмеялась, но Арчер даже не усмехнулся: он сказал правду, у него не хватило сил продолжать тайные игры. Он молча переводил луч фонарика с одной кучи хлама на другую, чтобы получше рассмотреть ящики. Чем-то они ему не нравились.

– Вы серьезный, – сказала Ханна, перестав смеяться.

В холодном ярком свете фонарика его глаза напоминали отшлифованные кристаллы хрусталя.

– Некоторые могут работать в канализационной трубе и выходить оттуда с благоуханием розы, – спокойно ответил Арчер, скользя лучом по потолку. – Я не такой. Ежедневная ложь, нервные перегрузки, выбросы адреналина… – Он пожал плечами. – Все это съедало меня. Я знал, что однажды утром, посмотрев в зеркало, увижу нечто такое, от чего мне станет дурно.

В общем, ему и стало дурно, когда он заметил в себе проявление негативных черт сводного брата. Но говорить об этом вдове Лэна он не собирался.

– Я вышел из игры. Конец истории.

– Никакой слабости вы не проявили. Это поступок сильного человека, – возразила Ханна.

– Лэн так не думал.

– Какое вам дело до мнения Лэна?

– А он вам не говорил?

– О чем?

– Что он мой брат.

На несколько минут она потеряла дар речи. Правда, ее иногда разбирало любопытство, что могло их связывать, но такое даже не приходило ей в голову. Да, какое-то внешнее сходство было, однако Лэн никогда не упоминал о кровном родстве с Арчером.

Воспользовавшись паузой, тот прислушался к ночным звукам. Вроде где-то что-то стукнуло, но это мог быть лишь порыв ветра. Арчер затаил дыхание. Тишина.

– Брат?! – наконец произнесла Ханна. – Я не знала, что у Лэна была семья. Вскоре после свадьбы я спросила его о родителях, он мне нагрубил и ушел. Я осталась в Шанхае без еды и денег в комнате, за которую не могла заплатить. Китайского я не знала. Лэн вернулся только через шесть дней. Больше я эту тему не затрагивала.

Арчер надеялся, что она не заметит его бессильной ярости, хотя от правды никуда не уйти: оставив Ханну с Лэном, он словно раздел ее донага и выставил на уличную продажу в Рио. Но он все равно не мог бы скрыть от Лэна свое влечение к его жене. Это осложнило бы жизнь и ей, и ему самому.

Хотя Лэн не всегда был таким ужасным; Арчер помнил брата спокойным, терпеливым, прекрасным инструктором по выживанию. Помнил его смех и улыбку, способную растопить ледник. Светловолосый викинг, очень похожий на другого их брата – Джастина… А манера Лэна ерошить волосы была как у отца и у него, Арчера.

– Отец не женился на матери Лэна, – спокойно произнес Арчер. – Папе тогда было шестнадцать, он бунтовал против собственного отца, бешеного человека по имени Роберт Дональд Донован. Лэйла была на восемь лет старше папы, и ее интересовали банковские счета Донованов.

– Шестнадцать, – горько улыбнулась Ханна. – Наверное, опасный возраст. Когда я убежала от родителей, мне тоже было шестнадцать, и я была готова на все, даже на брак с незнакомым иностранцем. Как и поступила три года спустя.

Да, Арчер тоже знал о подростковом стремлении вырваться из-под опеки взрослых.

Он направился к сейфу, возвышавшемуся посреди руин. Похоже, Лэн, бросив вызов богам моря, не предполагал, что однажды металлическая крыша его бетонной крепости скатается подобно крышке консервной банки.

– Папа оказался не столь безрассудным, чтобы жениться на иностранке, – говорил Арчер, исследуя темноту. – Несмотря на крикливую властность Роберта Донована, в его семье всегда царили мир и любовь. Вероятно, как и у меня в семье.

– Значит, Лэнла боролась за обручальное кольцо, но была отвергнута, да?

– Если бы даже папа хотел жениться на ней, в чем я сомневаюсь, то по молодости лет все равно не мог сделать этого без разрешения отца, а дедушка, разумеется, был не настолько глуп. Лэйла думала, что папе девятнадцать лет. Она взбесилась, а поскольку еще и забеременела, то потребовала денег. Когда анализ подтвердил факт отцовства Донована-младшего, дед предложил Лэйле тридцать тысяч в год, пока ребенку не исполнится восемнадцать лет, или сразу четверть миллиона наличными. Она взяла наличные и исчезла.

– А потом?

– Потом родился я. – Арчер встал на цыпочки, осветив мешанину разбитых вдребезги столов, поломанных стульев и другого мусора. – Папе было около двадцати пяти. Глядя, как я расту, он думал о сыне, которого никогда не знал, и нанял людей выследить Лэйлу. Потребовалось семь лет. К тому времени она стала законченной алкоголичкой, Лэн сбежал от нее.

– Сколько ему тогда было?