Потерянные в прямом эфире - Алиса Евстигнеева Страница 25

Картина, пришедшая к нам откуда-то из прошлого века, заражала спокойствием и умиротворением.

— Меня бабушка сюда в детстве часто приводила, — присаживаясь рядом со мной на скамейку, сообщил Игорь и протянул мне вафельный стаканчик.

— Ты, наверное, был нарасхват, — пошутила я, с благодарностью принимая из его рук мороженое.

— Я был звездой! Это сейчас они в основном вальсируют, а раньше и фокстрот могли, и танго. Поэтому шустрые танцоры были на расхват.

Прыснула,  живо представив совсем юного Ключевского, выплясывающего фокстрот в паре с какой-нибудь одухотворённой бабулечкой.

— И тебе это нравилось?

— Скажем так: мне крайне импонировало всеобщее обожание.

— А что потом?

— А потом мне исполнилось девять лет и я решил, что слишком солиден для таких дел. Папа с мамой, правда, в качестве шутки предлагали записать меня на бальные танцы, мол, там партнёрши помоложе будут, но я воздержался.

— Бабушка, наверное, была разочарована.

— Не знаю насчёт бабушки, но её подружки — однозначно, — самодовольно пояснил он, после чего с самым серьёзным видом, как если бы это было архиважно, напомнил: — Ешь.

Крем-брюле действительно оказалось вкусным: слегка подтаявшим, насыщенным и с хрустящим вафельным стаканчиком. Ключевский точно так же кайфовал от своего мороженого, щурясь на солнце и расплываясь в улыбке, аки Чеширский кот.

— А ты? — поинтересовался Игорь, когда с лакомством было покончено.

— А что я? — удивилась, проведя языком по сладким губам.

— Между прочим, я с тобой только что поделился самым интимным детским воспоминанием. Теперь жду постыдных подробностей из твоего прошлого. Готов поспорить, что ты с твоим характером на месте не сидела...

Говорить про детство я не любила, исходя из принципа «либо хорошо, либо никак», обычно выбирая последнее. Но Игорь обернул наш разговор так, что я просто не смогла привычно уйти от темы.

— У меня тоже была бабушка, — воспоминания о бабуле были как раз тем самым «хорошим», — и к танцам она была равнодушна, зато при каждой удобной возможности мы ходили в театр.

— Ты так сильно любила театр?

— Терпеть не могла, — развела руками. — Но бабуля была уверена, что каждый культурный человек просто обязан быть театралом.

— Я смотрю, в этом она не очень преуспела.

— В воспитании театрала?

— В воспитании культурного человека.

Вот тут я уже не сдержалась и от души треснула его по плечу.

— Всё нормально у меня с культурой!

— А с воспитанием?

Игорь откровенно издевался надо мной, но делал это столь очаровательно, что было практически невозможно не поддержать его игру.

— А с воспитанием, да, косяк… — притворно вздохнула я.

— И куда только смотрели твои родители, — в тон мне возмутился он, невольно попадая в самое болезненное место.

— Родителям было несколько не до меня, — предприняла попытку вывернуться из щекотливой темы, но в отличие от меня, он умел идти до конца. 

— Работа?

— Не то чтобы, — покачала я рукой в воздухе из стороны в сторону, но под нажимом серьёзного взгляда серых глаз, сдалась. — Моя мама родила меня очень рано, ей и восемнадцати не было, а отца я никогда не знала. Первые годы мама активно строила свою жизнь — училась, любовь искала, замуж выходила.

— И тебя воспитывала бабушка? — догадался Игорь.

— Ну да, — не стала спорить с очевидным. — Но я никогда не чувствовала себя обделённой. Бабушка была клёвой. Она была учителем русского и литературы, поэтому о принципах «правильного» воспитания я знала едва ли не с пелёнок.

— А твоя мама?

— А что мама? Она вышла замуж, родила дочь и вполне счастлива.

— Она так и не забрала тебя? — в голосе Ключевского неожиданно послышалась печаль, которая совершенно не понравилась мне.

—  Отчего же? Попытки были, просто их вряд ли можно счесть успешными. Как показало время, у нас с отчимом вышла полная несовместимость. Поэтому, как только документы об окончании школы были у меня, первое, что я сделала, — это собрала вещи и сбежала в Москву. 

Не знаю, какой реакции я ждала, но Игорь меня удивил, когда, кивнув головой, спокойно заметил:

— Плохие вещи случаются, даже с самыми лучшими из нас.

Он не то чтобы не придал значения моим словам, просто углубляться в подробности моей семейной драмы не собирался. Возможно, посчитал неэтичным, хотя большинству людей не казалось зазорным сунуть свой нос не в свои дела. Возможно, не захотел портить вечер неприятной темой. В любом случае я была искренне ему благодарна.

— До лучших мне далеко.

— Знаю, — вредно ухмыльнулся Ключевский, поднимаясь с лавки. И прежде чем я успела возмутиться такому заявлению, протянул мне руку. — Потанцуем?

Растерянно глядя на его раскрытую в приглашающем жесте ладонь, я не сразу поняла, что именно он предлагает.

— Где? — нахмурилась, слегка сведя брови. Прозвучало капризно, на что Игорь, снисходительно покачав головой, расплылся в лукавой улыбке, а на щеках его проступили ямочки, при виде которых моё сердце вдруг чаще забилось в груди.

— Вообще-то мы с тобой пришли на танцплощадку.

— Ага, дискотеки для тех, кому за…

На самом деле о соответствии возрастной категории «танцоров» я беспокоилась в последнюю очередь, куда больше меня волновала перспектива вновь оказаться прижатой к поджарому телу Ключевского. Не то чтобы я имела что-то против, даже скорее наоборот… абсолютно точно наоборот. Вот только часом раньше я буквально клялась Морозовой в том, что с Игорем у меня ничего нет и быть не может. И ведь действительно так думала, искренне считая предположения Регины возмутительными и глупыми. Поэтому сейчас собственные желания меня пугали, как пугало и то, что доводы разума уже не казались такими уж неоспоримыми. И Ключевский мне совсем не помогал, продолжая змеем-искусителем соблазнять:

— Давай же, это весело. Тебе понравится.

— Сомневаюсь! — выпалила я, тщетно пытаясь избавиться от охватившего меня смятения. В голове роились сотни аргументов, почему мне следовало отказаться от его предложения, но времени выбрать из них наиболее достойный мне никто не дал.

Игорь, устав от моих неубедительных возражений, поймал мою руку и дёрнул на себя. Со скамейки я буквально взлетела, шпильки, естественно, не способствовали устойчивости, поэтому я продолжила свой полёт, впечатываясь в твердую мужскую грудь. Резко вздёрнув голову, я набрала полные лёгкие воздуха, чтобы высказать своё недовольство таким обращением с моей персоной, но не смогла вымолвить ни слова, протяжно выдохнув и зачарованно глядя в его искрящиеся весельем глаза. Обняв меня за талию и оторвав от земли, Игорь сделал парочку оборотов вокруг своей оси, а я зажмурилась, разрывая зрительный контакт, чувствуя, как тепло от его рук на моей талии разливается по телу, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Я терялась от этих ощущений, понимала, что не справляюсь со своими эмоциями, понимала, что слишком остро реагирую на его близость. И боялась, что он тоже это понимает.