Жена президента - Ребекка Уинтерз Страница 25

Стефани удивленно вскинула брови.

— Придет день, и твой отец доберется и до этого места.

— Он перестал со мной считаться, и ты знаешь это.

— Уверена, что со временем он изменит свое решение, — возразила Стефани, стараясь приободрить Гейба.

— Может быть.

Зевнув, он протянул ладонь и ласково погладил ее по щеке. Прежде он не баловал ее подобными знаками внимания. Сама не своя от свершившегося чуда, Стефани невольно потянулась к нему и подставила другую щеку. Она могла бы сейчас поцеловать его руку, если бы он не отдернул ее и не отвернулся.

— И вдруг она окончательно поняла причину, почему Гейб уехал от своей семьи и наследства, которое могло бы сделать его самым могущественным человеком в мире.

По сути у него была лишь одна насущная потребность — желание оказывать помощь менее удачливым, чем он сам. Он даже с животными обращался так, будто они были разумными существами.

Все это время она стремилась заглянуть в его мысли, когда ответ лежал на поверхности и был удивительно прост! Гейб неуклонно развивал свои таланты и способности, повинуясь голосу свыше. И даже проявил редкое самоотречение: женился на Стефани, чтобы поскорее достичь своей цели.

Гейб уверенно чувствовал себя в любых обстоятельствах и постепенно добился того, чего всегда хотел.

— Спокойной ночи, Гейб.

Крик диких канадских гусей прозвучал в ушах Гейба словно сигнал электронного будильника. Пока Стефани спросонья прикидывала, сколько их там, над дощатым навесом, он неслышно поднялся с койки и следующие полчаса потратил на подготовку к отъезду. Попутно Гейб приготовил для Стефани завтрак из фруктов и шоколада, который положил рядом с ней.

Оставив ставни закрытыми, он спустился по лестнице вниз, чтобы оседлать лошадей. Над землей повис густой утренний туман. До того как Стефани присоединится к нему, Гейбу надо было сделать несколько телефонных звонков.

В Провиденсе было уже почти десять часов утра. Если случится чудо и Мэделин не бросит трубку, он мог бы сообщить ей, как ему сейчас необходима ее помощь.

Гейб вытащил свой сотовый телефон из седельной сумки и нажал нужные цифры. К его разочарованию, на звонок отозвался лишь автоответчик.

« Проклятье «.

После гудка он сказал:

— Мэделин? Это Гейб. С твоим сыном все в порядке, но вот-вот может случиться нечто серьезное.

Очень важно, чтобы ты прилетела, как только тебе позволят обстоятельства, желательно в ближайшие двенадцать часов. На всякий случай снова сообщаю тебе номер моего мобильного телефона. Обязательно мне позвони. Мы договоримся о времени твоего прибытия, и я буду ждать тебя в аэропорту.

Пока Гейб звонил Маку и Риглисам, супругам-психологам, которые жили рядом с подростками и которым он поручил опекать ребят, он услышал голос Стефани, которая звала его. Удостоверившись, что на данный момент на ранчо все благополучно, Гейб засунул телефон обратно в сумку и стал подниматься по лестнице.

Как ему не хотелось смотреть на золотые шелковые завитки, выбивавшиеся из-под черного парика: они казались ему совершенно восхитительными, особенно когда он вспоминал, что эта красота недавно принадлежала только ему.

Хотя Гейб постоянно воевал сам с собой, стараясь не потерять самоконтроль, ему никак не удавалось справиться с желанием обнять Стефани и заняться с ней любовью до того, как птицы начнут свои утренние трели.

Гейб поперхнулся. Еще одна такая ночь, и, черт побери, все его принципы могут рассыпаться в прах!

Оценив ее незаурядную жизнестойкость, он был уже почти убежден в том, что ей нравится жизнь на ранчо. А он, как дурак, вчера в какой-то момент поверил, что ей нужен только он.

С непроницаемым выражением лица он облокотился о перила; наконец сверху спустилась Стефани с фотоаппаратом в руках.

— Ну, скажи мне, чтобы я проваливала отсюда. — И она направила на него объектив фотоаппарата. Мне вдруг показалось, что наша ночевка здесь мне просто приснилась.

Гейб отпрянул назад, не желая, чтобы она вспоминала ночь, о которой он хотел бы забыть.

— Ты еще не поела… — проворчал он.

— Я не знала, что мы спешим. Я буду готова через пять минут!

Стефани торопливо обулась в ковбойские сапожки и тщательно поправила парик на голове. Пока она надевала очки, Гейб сворачивал ее постельные принадлежности. Краем глаза он видел, как она жадно поглощала свой завтрак, а потом спрятала оставшиеся продукты в свою куртку, подбитую овчиной.

Стефани задержалась на вышке. Гейб уже стоял внизу, на земле, и ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем она привела себя в порядок и спустилась по лестнице вниз. Потом он запер дощатую дверь.

Восседая верхом на Молли в своей ковбойской шляпе, Стефани выглядела так, как если бы она прожила здесь всю жизнь. Гарцуя под шумевшими где-то вверху соснами, она являла собой такую восхитительную картину, что у него перехватило дыхание. Гейб резко повернулся и вскочил на Цезаря.

— Следуй за мной. Нам нужно переехать через лесосеку. Это самый короткий путь к другому лугу, и займет он минут десять вместо часа. Как только проверим стадо, мы вернемся на ранчо.

Стефани вела себя необычно тихо; они безмолвно проехали мимо уложенных в штабеля, пахнущих смолой бревен. Чтобы убедиться в том, что ее ничего не испугало, он обернулся и увидел, что она преспокойно жует яблоко и смотрит по сторонам, любуясь лесными красотами.

Гейб больше не оборачивался. Они выехали из лесу, и он услышал ее благоговейный вздох у себя за спиной. Он не удержался и посмотрел. На ее лице застыло восхищение.

Гейб чувствовал себя так же, как в тот день, когда ему довелось впервые осмотреть эту часть ранчо с самолета. Просторные зеленые луга, на которых мирно паслись коровы, были окружены высокими соснами, А вдалеке возвышались горы, вершины их были укрыты снежными шапками, которые, казалось, разрезали голубое небо.

Взгляд Стефани был прикован к великолепному пейзажу, расстилавшемуся внизу.

— Если бы твой отец увидел все это, он бы сумел понять тебя…

Дрожание ее голоса пробудило в нем множество переживаний, которые он упорно гнал в самую глубь души.

— Увидит он здесь что-то или нет, он вряд ли изменится.

Ее глаза искали его взгляд.

— Нельзя так грубо о нем отзываться…

Стефани навеки предана сенатору. И все потому, что она и его отец лелеяли одну и ту же мечту!

— Мой отец — грубый человек.

— Потому что он боится.

Ее слова ошеломили его.

— Мы говорим о моем отце.

— Да. — Стефани показалось, что она наконец обрела почву под ногами. — Он обожает тебя, но борется с тем, что не способен понять. Он просто не понимает тебя. Сенатор разочарован: это единственная неудача в его жизни. Поэтому он и ведет себя как тиран.