Любовь на все времена - Бертрис Смолл Страница 25

— Несколько лет назад мои братья вместе с какой-то дальней родственницей занялись морским разбоем и грабили английские корабли. Ее имя Грейс О'Малли, а прозывалась она «Царицей пиратов Коннота». Ее флот значительно укрепился, когда к нему добавились наши корабли. Королеве это не понравилось, и она похитила мою маленькую племянницу, Велвет де Мариско, для того, чтобы моя сестра Скай, ставшая к тому времени главой семьи, помогла ей. Скай предложила королеве выдать моим братьям каперские свидетельства, чтобы они занимались морским разбоем в пользу Англии и расстались с Грейс. Она приехала в Ирландию и уговорила братьев сделать, как она просит. Возвращаясь в Англию, она прихватила и меня. Так я и оказался при дворе. Бесс с самого начала полюбила меня.

— Робин говорит, что когда ты приехал, у тебя была борода и ты носил клетчатые штаны и плед. Он говорит, что ты едва мог говорить по-английски — Это правда, — усмехнулся Конн. — Настоящий ирландский дикарь, как заметил этот молодой маленький лорд, мой племянник.

— Он обожает тебя, — сказала Эйден, не желая, чтобы их отношения омрачились.

— Он влюблен в тебя, — озорно подхватил Конн.

— Что? — воскликнула Эйден, очень удивленная.

— Это, конечно, щенячья любовь, но я получил предупреждение, что должен по-доброму относиться к тебе, иначе мне придется столкнуться с гневом юного лорда Саутвуда.

Эйден ласково улыбнулась.

— Он так добр ко мне, поддержал меня, когда я приехала ко двору пять месяцев назад. Без него я была бы совершенно несчастной.

— Говорят, он похож на своего отца, а Скай, конечно, любила Саутвуда. Мальчик рожден в любви.

— Все дети должны рождаться в любви. Я знаю, что со мной было именно так.

— Твои родители долго знали друг друга до брака? Эйден рассмеялась.

— Они никогда не видели друг друга до того дня, когда моя мать приехала из Ирландии. Свадьба состоялась почти сразу же. Моя мать была замечательной женщиной. Я никогда не слышала от нее резкого слова. Она всегда казалась веселой. Даже в плохие минуты, когда теряла своих детей, она верила, что в следующий раз все будет по-другому. Она и мои сестры-близнецы умерли, когда мне было десять. Мой отец так и не оправился после ее смерти. Он посвятил себя воспитанию дочери, а я его очень любила.

В дверь постучали, и Уолтере, мажордом Гринвуд-Хауса, вошел в комнату.

— Милорд, карета готова отправляться в любое время, когда пожелаете. Позвольте сказать, что нам будет недоставать вашей светлости. Нам жаль, что вы уезжаете.

— Благодарю тебя, Уолтере, но я вернусь на следующий год вместе с леди Блисс. Моя жена должна переодеться. Неудобно путешествовать в свадебном платье. Мы не задержимся.

— Очень хорошо, милорд. Пожалуйста, передайте добрые пожелания от всех слуг лорду и леди де Мариско, — сказал Уолтере и с достоинством удалился.

— Мне нужна Мег и один из моих сундуков, — сказала Эйден, вставая.

— В этом нет нужды, — ответил Конн. — Я сам помогу тебе. Для тебя приготовлен сюрприз в спальне. Пошли, жена! — И, поднявшись, он взял ее за руку и повел в соседнюю комнату.

Там на кровати было разложено красивое платье с высоким воротником из роскошного коричневого бархата, отделанного золотом. Рядом с ним лежало несколько фланелевых нижних юбок и пара красивых вязаных чулок из некрашеной шерсти. По другую сторону от платья лежал такого же цвета длинный плащ, подбитый мехом, с золотыми крючками-застежками. Рядом с плащом лежала пара флорентийских кожаных перчаток. Мягкая, кремового цвета кожа была расшита мелкими жемчужинами.

Рот Эйден открылся от удивления, что доставило ее мужу еще больше удовольствия.

— Где?.. — начала она. — Как?..

— Твое свадебное платье шила модистка моей сестры. Робин сказал мне об этом. После нашего разговора два дня назад я отправился к ней и попросил, чтобы она сшила для тебя несколько платьев, которые пошли бы к твоим медным волосам. Мне не нравится, что ты всегда ходишь в черном. Понимаю, ты носишь траур по отцу, но сейчас я хочу, чтобы ты носила цвета, которые подчеркивают красоту твоих волос и твоей кожи. У твоего отца были явно старомодные представления о том, как надо одевать тебя.

— Мой отец… — горячо начала Эйден, но Конн не дал ей договорить.

— Твой отец смотрел на тебя как на дочь, однако я смотрю на тебя как муж и как любовник. Теперь повернись, Эйден, чтобы я мог распустить шнуровку! — И он повернул ее кругом, намереваясь снять с нее платье.

— О-о-о! — Эйден была взбешена. Она вдруг ясно поняла, что осталась наедине с этим мужчиной и он расстегивает на ней платье. Первым побуждением было запротестовать, и слова ярости уже были готовы сорваться с ее губ. Потом она вспомнила, кем был этот мужчина. Он ее муж, и по любому закону, и по английскому, и по Божескому, это давало ему право распоряжаться ее жизнью и смертью. Эйден стояла очень тихо, пока Конн откинул в сторону ее длинные волосы и расстегнул ей платье.

— Теперь, возлюбленная, я оставляю тебя, чтобы ты смогла переодеться в мой наряд. Когда я понадоблюсь тебе, чтобы вновь зашнуровать платье, я вернусь.

Эйден в смятении повернулась к нему.

— Конн!

Он остановился и обернулся.

— Это платье… оно прекрасно! И все остальное тоже.

— Модистка шьет и другие туалеты, но они будут присланы в Перрок-Ройял. Я уговорил мадам, чтобы она срочно сделала одно платье для поездки.

— Благодарю тебя.

Он хмыкнул и вышел из комнаты.

Эйден скинула свадебное платье, страстно желая поскорее примерить прекрасное коричневое бархатное платье. У бархата был легкий золотистый оттенок, а может быть, ему придавала этот оттенок золотая вышивка на лифе или классический кремовый цвет воротника? Она сбросила шелковые нижние юбки и с благодарностью натянула предложенные им фланелевые. Эйден снова оценила внимание Конна, которое в первый раз он проявил, когда прислал ей свадебный букет душистых белых фиалок. Она сняла модные шелковые чулки и натянула на длинные ноги тонкие, как паутинка, шерстяные. Как он угадал необходимую длину? Она была уверена, что у модистки не было этих мерок, и тем не менее чулки сидели великолепно. Потом она увидела около кровати пару коричневых кожаных ботинок прекрасной работы, подбитых кроличьим мехом. Даже не примерив, она уже знала, что они будут впору. Сев на кровать, легко натянула их на ноги. Встав, она наконец была готова надевать бархатное платье, а сделав это, покрутилась перед высоким стенным зеркалом, рассматривая свое отражение. Никогда раньше не замечала она легкого румянца на своих щеках или роскошного цвета медных волос. Поразительно, но Конн понял, как преобразит ее этот цвет.

— Ну вот, — сказал он, подходя к ней сзади и заставив ее вздрогнуть, — позволь мне зашнуровать платье, Эйден. — Закончив, он повернул ее кругом и, осмотрев критически, сказал, улыбаясь: