Мой домовой — сводник - Ольга Горышина Страница 25

На всякий случай, чтобы не разбудить Вадима, я прикрыла дверь и лишь затем сварила для себя кофе. Ему я собиралась оставить на тарелке бутерброды. Йогуртом он не наестся. Ему на работу к одиннадцати, а у меня в детском саду занятие начинается в десять. Вместе позавтракать не получится никак… Или да, получится?

Скрипнула дверь, и на кухню ввалился заспанный Вадим, а следом гордо прошествовал Чихуня и, запрыгнув на раковину, свесил в нее хвост.

— Высоко сижу, далеко гляжу, — зыркнул на него зло Вадим и плюхнулся на стул.

— Эта серая сволочь меня измордовала. Свари мне кофе, а то я не человек. Ну что? — он снова буравил кота взглядом. — Ты за меня работать сегодня будешь? И за нее тоже?

Сейчас Вадим ткнул пальцем в меня, и я сообразила, что выгляжу не меньшим чучелом, чем он сам. Надо срочно в душ! Малыши не заметят синяков под глазами, зато их воспитательницы за чаем будут живо обсуждать, где и с кем я провела эту ночь. Уж явно не с котом! И поставив перед Вадимом дымящуюся чашку, я ушла в ванную, откуда, впрочем, быстро высунулась:

— Твоя мама забыла положить тебе бритву.

— Плевать… На работе побреюсь.

— Тебе купить станок или зайдешь к ней?

Я вовремя остановилась и не произнесла "зайдешь домой". Вадим должен полностью осознать, что его дом здесь, рядом со мной… Вот мне и надо было собирать его "умывалки", но у меня же был кот!

Я мылась без мыла и шампуня. Это тоже нам не положили, и это первое я занесла в свой мысленный "шоппинг-лист". Стиральный порошок стоял на стиральной машине, а рядом, на полу — пара бутылок с чистящими средствами, которые я, еще толком не вытеревшись, запихнула под ванну, подальше от кота. Надо, наверное, спрятать еще что-нибудь опасное для детей и животных…

— Эта зараза из крана воду лакает! — высунулся в коридор Вадим, когда я искала в сумке фен для волос. — Что делать? Он не дает выключить воду. Шипит.

— Не выключай, — бросила я с такой же растерянной улыбкой и вытащила из сумочки вторую связку ключей. — Убери к себе. А то ведь так бы и ушла, а ты бы до половины девятого под дверью с котом переговаривался б.

Вадим поймал ключи и обогнул меня, чтобы взять из-под вешалки барсетку.

— Что за х…

Так Вадим ругался крайне редко, и я обернулась. Как раз в тот момент, когда он решил ткнуть мне в лицо своей барсеткой. Я отпрянула, но успела разглядеть на гладкой черной коже следы кошачьих когтей. Я не выругалась. Но только лишь потому, что онемела от удивления. Действительно, ну что за…

— А-ну, зараза, иди сюда!

Вадим, размахивая барсеткой, хотел шагнуть в кухню, но я успела схватить его за руку:

— Это же животное, неразумное…

— Да это чудовище! Спать не дает, ссыт в раковину, портит чужие вещи…

— Заметь, в своей квартире. Он же не знает, что мы ее сняли! Он не знает, что мы

— его новые хозяева. Мы без его разрешения приперлись в его дом и завалились на его диван.

— Замечательно! — Вадим опустил руку. — Почему он не разодрал твою сумку? Почему мою? Когда твоя лежала на полу. Дери не хочу…

— Не захотел, — пыталась улыбаться я, не в силах видеть на лице Вадима трагическую маску греческого театра с опущенными уголками губ. Я поднялась на носки и поцеловала эти губы. Вадим не ответил на мой поцелуй, но на кухню не пошел и сунул ключи в располосованную барсетку.

— Новая ведь была…

— Ей скоро год. Марина Александровна тебе ее на день рождения подарила. И я сколько раз говорила, что это уже неактуально, мы не в девяностые живем. Купи обыкновенную сумочку через голову носить. Хочешь, я тебе ее на день рождения подарю?

Вадим ничего не ответил и повесил барсетку высоко на пустой крючок.

— Это кот, — едва сдерживала я смех. — Коты умеют лазить по деревьям.

— Так не вешай сюда куртки! Вешай в кладовку.

Вадим злился. И я его понимала. Думал, как и я, что берем милого несчастного котика, а взяли… Чихуню… Кот гордо прошествовал мимо нас в комнату. Вадим поднял ногу, чтобы погрозить ему вслед.

— А вот этого не делай! — уже без всякого смеха сказала я, пиная его самого в босую ступню.

— Я что, дурак?! Сам знаю! Ношусь с ним, как с ребенком, а он…

— А он и ведет себя, как ребенок, — прижалась я щекой к плечу Вадима. — Плюет на родителей, не жрет еду, которую ему дают, будит по ночам…

— Устроила мне тут курс молодого отца?! — процедил Вадим сквозь зубы и легонько оттолкнул меня.

Я прижалась спиной к стене и, склонив голову на бок, сказала:

— Вообще-то ты сам его взял…

— Потому что ты ныла! — Вадим глядел на меня исподлобья и тяжело дышал. — Мне лично никакой кот не нужен.

Я выпрямилась.

— Так и терпи его ради меня.

— А я что делаю? Терплю! Не ору, не бью его… — Вадим всплеснул руками. Это было так на него не похоже. Даже голос дрожал. — Я с ним полночи, как с человеком разговаривал, разрешил даже спать со своей девушкой, а он пошел разодрал мне барсетку. Кто он после этого?

— Кот. Он просто кот. Вот если здесь еще и Домовой живет, то мы с тобой явно пропали, — сказала я с улыбкой, но почувствовала спиной неприятный холодок.

Надо будет позвонить Людмиле Михайловне, чтобы она сказала веско и твердо: "Никитина, ты двоечница. Домовых больше не существует как класса. Они были уничтожены все поголовно с приходом Советской Власти!"

— После этого кота никакой домовой не страшен! — Вадим потянулся и зевнул. — Блин, твой кофе нифига не действует.

— Оставь машину. Иди пешком. Проснешься. Я в школу тоже сонная выходила. А сейчас в детский сад тоже пешком пойду.

Только высушусь, причешусь и накрашусь. А то пока выгляжу так, будто всю ночь с Домовым на сеновале валялась.