Крестная мать - Звева Казати Модиньяни Страница 25

Серебристый «Шевроле» подкатил к тротуару и остановился перед светящейся вывеской «Вики клаб». Подобострастная улыбка швейцара, адресованная гостю, выходившему из лимузина, повисла в воздухе, словно флаг. Швейцар узнал Альберта Кинничи и его свиту. После того что случилось у отеля «Плаза», никто не ожидал увидеть в таком оживленном месте людей семьи Кинничи.

И меньше всех самого Бриллианта Ала. По правилам игры все совершеннолетние мужчины обеих семей должны были скрываться в тайных убежищах. Кровопролитие у отеля «Плаза» было равносильно объявлению войны. Было уже за полночь, неожиданно гроза разразилась над городом. Швейцар услужливо раскрыл над Альбертом Кинничи зонт, по спине у него пробежали мурашки, он подумал о бесславной кончине своего коллеги из «Плазы». Теперь может наступить и его черед.

– Дерьмовая погода! – выругался босс, швырнув на руки яркой девице в гардеробе свой плащ, и громко чихнул. Сопровождающие, два телохранителя с пистолетами под пиджаками, и зять Кинничи, Джо Ла Манна, его правая рука и преемник, окружили его. Их крепкие атлетические тела составляли странный контраст с жалкой фигурой босса. Это был исхудавший маленький старик с сухим невыразительным лицом, впалыми щеками, темными водянистыми глазами, под которыми набрякли морщинистые мешки. Низкий и хриплый голос заядлого курильщика часто прерывался приступами сильного клокочущего кашля.

Гардеробщица заметила только часы на тяжелой массивного золота цепочке и бриллиант в кольце величиной с орех на мизинце правой руки. Этого для нее было достаточно, чтобы отнести посетителя к разряду достойных внимания клиентов. А когда он положил ей в руку пятидесятидолларовую банкноту в обмен на красную гвоздику, которую она вставила в петлицу его пиджака, женщина не сомневалась, что это самый обаятельный человек, который когда-либо ей встречался. Ее память хранила лица голодных грубых охальников, которые пользовались ею в спешке без единого ласкового слова, им и в голову не приходило ухаживать, ее брали на штабелях бревен на складе лесопилки, где она работала в селении Вермонта. Самые вежливые звали ее «сладкая Лилиан», но и они брали ее стоя, вздрагивая и пыхтя, потом отвешивали ей шлепок по заду с восклицанием: «Ты самая прекрасная задница в округе!» Эти примитивные пыхтения дразнили ее сексуальный аппетит. Но хоть бы кто-нибудь из них догадался угостить ее мороженым, не требуя ничего взамен. Вот почему она восприняла Бриллианта Ала как самого обаятельного мужчину.

Прежде чем компания направилась к своим местам, раздался неизменный музыкальный сигнал и появился сам Виктор Портана, безупречный в своем черном, сшитом на заказ, смокинге, гостеприимный и вежливый, как и положено безукоризненному хозяину дома.

– Привет, Альберт! – приветствовал он, обнажая зубы – шедевр стоматологической техники. Виктор Портана, шестидесяти пяти лет, ровесник Альберта Кинничи, выглядел лет на двадцать моложе.

Альберт обнял его, чуть не спалив неизменной сигаретой рукав смокинга.

– Выглядишь превосходно! – заметил Кинничи не без зависти.

– Ты тоже сопротивляешься, – попробовал ответить на комплимент комплиментом Виктор, но ложь его прозвучала неубедительно.

– Дерьмово выгляжу. И это заметно… – раздраженно махнул рукой старик, прежде чем его снова стал сотрясать удушливый приступ кашля.

Виктор проводил друга к столу в уголке зала, телохранители и Джо Ла Манна предусмотрительно разместились за соседним столом. Влиятельные мужчины и элегантные женщины занимали центральные столики. Джаз-оркестр играл самые известные классические мелодии своего репертуара. Виктор сел рядом с другом. Они оба росли в Литл-Итали на Малберри-стрит – сыновья бедных сицилийских эмигрантов, с детства привыкшие к борьбе за выживание. Вынужденные пробивать себе дорогу, они действовали толково и ловко.

Альберт Кинничи в то время был бесстрашным и сильным, он умел настоять на своем и много раз вступался за Виктора, не признававшего насилия и особенно беззащитного перед нападками наглецов из их квартала. Альберт ценил в нем ум, прекрасный голос, удивительную музыкальность. Став взрослыми, оба они добились успеха: Виктор стал известным исполнителем лирических песен, Альберт – воротилой преступного мира, блистательным менеджером ростовщичества, азартной игры, проституции. Виктор переехал в Голливуд и снимался в фильмах-мюзиклах, пользовавшихся успехом, он был трижды женат, у него было несметное число детей и автомобилей, он совершал турне по Европе и даже заехал как-то в Трапани, на родину своих родителей, где ему устроили триумфальный прием.

Альберт все время жил в Нью-Йорке, женился один раз. Жена его, Кармела Анфузо, обожала своего мужа и родила ему четырех дочерей. У него было не поддающееся счету число любовниц и девушек из собственных домов терпимости, но, как ни странно, сифилисом его наградила дамочка из почтенной буржуазной семьи. Но до поры до времени сам Альберт не подозревал, что болезнь уже гнездилась в нем – она досталась ему по наследству. Такое сочетание определило нетипичное течение болезни. Признаки ее предательски проявились, когда лекарства уже не могли помочь. Болезнь хозяйничала беспрепятственно, вызывая бесконтрольные реакции и поступки. Альберт был всегда сильным и авторитарным главой клана.