Синдер & Элла - Келли Орам Страница 24

Мы дружно кивнули.

– Вам нужно будет подписать кое-какие бумаги, – предупредил один из копов.

– Мы заедем в участок, когда закончим здесь.

Отец пожал полицейским руки, и, когда они ушли, ко мне обратился директор Джонсон:

– Остается еще один вопрос. Что мы будем делать с тобой, Элламара?

– В каком смысле?

– Мне кажется, эта школа – не самое подходящее для тебя место, – медленно произнес директор Джонсон.

Во мне поднялась волна гнева. Я всей душой ненавидела эту школу, но меня возмутило, что они пытались избавиться от меня.

– Хотите вышвырнуть меня отсюда? Я вообще-то никого не подначиваю. И даже не отвечаю на оскорбления.

– Мы знаем, Элла, – быстро вмешалась доктор Пэриш. – Не нервничай. Я думаю, директор Джонсон просто переживает за тебя. У тебя здесь явно не все в порядке, и нам нужно понять, как будет лучше для тебя.

Директор одобрительно кивнул.

– Мы с твоими родителями считаем, что тебе бы больше подошла школа для детей с ограниченными возможностями.

– Специальная школа? – вскрикнула Джульетта. Эта идея шокировала ее не меньше, чем меня.

Дженнифер как-то раз уже предлагала такой вариант, но я не знала, что обсуждение зашло так далеко. Мысль о спецшколе разозлила меня еще тогда, а сейчас привела в бешенство.

– Вы правда думаете, что поможете, сдав меня в… такую школу?

– Я так не считаю, – вмешалась доктор Пэриш. – Я не согласна с твоими родителями и директором по этому вопросу.

– Мы просто хотим, чтобы тебе было комфортнее, – настаивала Дженнифер. – Тебя не будут дразнить в школе. Ты будешь не единственной, у кого проблемы со здоровьем. У тебя будет время привыкнуть к своему телу, и, возможно, ты даже заведешь друзей.

Доктор Пэриш отрицательно покачала головой.

– Это не принесет никакой пользы. – Она поймала мой взгляд и продолжила: – Ты вполне справляешься физически и у тебя нет проблем с психикой. Специализированная школа лишь усугубит твой страх перед обществом и склонность к самоуничижению. Возможно, тебе удастся немного перевести дух в течение учебного года, но в долгосрочной перспективе это не имеет смысла. Тебе лишь будет сложнее адаптироваться после окончания школы.

– Но ведь так тоже продолжаться не может, – возразил отец. – Вы говорили, ей станет легче, если она пойдет в школу, но, по-моему, стало только хуже.

– Я согласен с мистером Коулманом, – поддакнул директор Джонсон. – Элла здесь не адаптируется. Она даже не пытается влиться в коллектив. Не разговаривает со сверстниками. Не участвует ни в каких школьных клубах и внеучебных занятиях. За два месяца в школе она лишь еще больше замкнулась в себе.

Доктор Пэриш вздохнула:

– Пожалуйста, обращайтесь к Элле напрямую и перестаньте атаковать ее вербально. Я понимаю, вы расстроены, но она совершенно не виновата в случившемся. Мы должны помнить, что в этой ситуации она – жертва. Ей нужна ваша поддержка, а не агрессия.

Я широко распахнула глаза. Вперед, док! Я никогда еще не видела, чтобы кто-то разговаривал с моим отцом в таком тоне. Я внутренне ухмыльнулась, увидев ошарашенные взгляды папы и директора, когда они впервые почувствовали на себе гнев доктора Пэриш. Эта женщина могла внушить страх кому угодно. Может быть, теперь отец наконец понял, почему я так не любила сеансы психотерапии.

Она была очень жесткой, но зато умела добиваться результата. И папа, и директор Джонсон извинились передо мной, причем последний смотрел на меня почти умоляюще:

– Я знаю, некоторые ученики задевают тебя, но ведь не все же. Ты пыталась поговорить с ребятами? Пыталась наладить контакт хотя бы с кем-нибудь?

Не пыталась. И мы все это знали. Я стиснула зубы, не желая признавать его правоту.

– Ладно. Возможно, я действительно недостаточно старалась, но это не повод вышвыривать меня из школы.

– Элла, ты обещала мне, что попытаешься выстроить систему поддержки, и не делаешь этого, – покачала головой доктор Пэриш. – Ты не восстанавливаешься в социальном плане.

– Посмотрела бы я на вас, если бы вам пришлось пройти через все дерьмо, с которым мне приходится мириться каждый день.

Доктор Пэриш, как обычно, не обратила ни малейшего внимания на мой выпад.

– Если тебе здесь насколько плохо, то, возможно, нам нужно перевести тебя в другое место. Пожалуй, ты была права: в обычной школе, наверное, более благоприятная обстановка.

Очень жаль, что доктора Пэриш не было здесь, когда мы подавали документы на зачисление.

– Слишком поздно. Я не хочу менять еще одну школу. Мне здесь не нравится, но по крайней мере я уже привыкла. А вдруг я поменяю школу, и там будет другая программа? Я и так уже потеряла целый год.

– И как же нам помочь тебе в таком случае? Твоя депрессия усугубляется. Ты сама говорила об этом во время сеансов.

Все присутствующие устремили на меня хмурые взгляды. Казалось, я их очень разочаровала и нарочно портила им настроение. Меня это страшно разозлило.

– Конечно, я в депрессии! – закричала я. – А кто не впал бы в депрессию от такой паршивой жизни, как у меня? Еле заставляю себя вставать по утрам с кровати!

А вот этого говорить не стоило. Взрослые обменялись такими понимающими взглядами, как будто знали обо мне все.

– Ричард, – тихо произнесла Дженнифер, – время пришло.

– Время для чего? – переспросил директор Джонсон. Хорошо, что он задал этот вопрос: я тоже хотела узнать, но слишком боялась спросить.

Отец устало посмотрел на меня:

– Элла, детка, мы очень волнуемся за тебя в последнее время. Тебе не становится лучше, адаптация идет очень медленно, и я не знаю, что еще могу сделать для тебя. Возможно, будет лучше, если мы отправим тебя туда, где тебе смогут оказать квалифицированную помощь.

Я в недоумении посмотрела на него. Казалось, этот человек не может сделать мне еще больнее, но его слова еще несколько минут отдавались жгучей болью в сердце.

– Вы собираетесь меня куда-то отправить?

– Я всего лишь хочу помочь.

Я перевела взгляд с отца на Дженнифер. В ее голосе слышалось полное отчаяние. Значит, это ее идея.

– Вы просто хотите от меня избавиться! Оба. Вы никогда не хотели, чтобы я жила с вами.

Отец сглотнул.

– Ты нездорова, милая. Тебе нужна помощь, пока ты не попыталась снова навредить себе.

Я вздохнула. Опять двадцать пять! Мне никогда не дадут забыть об этом.

– Да не собираюсь я ничего с собой делать. И не хочу в больницу. Не пойду. Вы не можете меня заставить.

Папа посмотрел на меня с сожалением: