Брак поневоле - Мейси Ейтс Страница 24

Оказалось, что она глубоко заблуждалась.

Она – трусиха. Она не в состоянии ничего решить сама. Она полностью утратила силу воли и не знает, как справиться со сложностями, которые могут возникнуть от отношений с мужчиной. Она полностью подавила свою эротику и поздравляла себя с тем, что она такая стойкая. Но не стойкость заставляла ее так поступать – это был страх. Горькая пилюля, и эту пилюлю ей придется проглотить. Она не намного лучше своей матери. Ее обычная осмотрительность была скорее упреждающим ударом, чем ответом на что-то случившееся с ней. Результат, однако, оказался таким же. О, она не обрушивает на всех пространные и саркастические речи о мужчинах и о том, как нельзя им доверять, но свою уверенность в этом она хранила внутри. Если она не остережется, то это ее отравит.

Это необходимо изменить. Она наносит себе вред. Смешно. Она всегда боялась, что потеря возможного возлюбленного ее ранит, а в результате сама себя изранила.

Она не была готова к тому, чтобы сломя голову влюбиться, но, может… это то, что ей нужно. Может, ей необходимо утолить свою страсть к Максимо. Те женщины, гламурные женщины, которые были у него до женитьбы, знали, что секс – это не любовь. Они не подавляли в себе желание, в отличие от нее.

Элисон вышла из ванной в спальню и опустилась на кровать, плотно обернув полотенце на голом теле. Даже махровые ворсинки, задевавшие кожу, возбуждали ее.

Вот до чего ее довел Макс.

Ей никогда не составляло труда сторониться мужчин – они ей были не нужны. Правда, пару раз ей действительно кто-то нравился, и она испытывала грусть от того, что с этим человеком у нее нет ничего серьезного. Но ее чувства к Максу… Это – постоянно мучающее ее желание, искра, которая тлеет где-то в животе, готовая вспыхнуть и превратиться в пожар, стоит ему лишь взглянуть на нее.

Тело требовало выхода желания, и только Максимо может ей в этом помочь. У нее уже не осталось сил сопротивляться, даже если бы она захотела остановиться.

Элисон встала и подошла к огромному шкафу. Там было полно модной одежды – все выбрано и куплено без ее участия, поскольку из-за папарацци ей самой сделать это невозможно. Каждая вещь была очень красивой… и откровенной. Элисон такого ни за что для себя не выбрала бы.

Перебрав массу платьев, она остановилась на темно-синем шелковом платье без рукавов: открытая спина, бретельки завязываются на шее, легкая струящаяся юбка до колен. Платье весьма откровенное. Раньше она такое не надела бы. Но сейчас – сейчас оно то, что ей нужно.

Элисон поспешила одеться, пока сомнения или страхи не взяли верх. Она знала, что будет делать, – она собирается обольстить принца Максимо Росси.

В сиянии свечей кожа Элисон светилась изнутри. А обнаженной кожи было более чем достаточно. Темно-синее атласное платье облегало фигуру, подчеркивало грудь, гладкие плечи, точеные ножки. А когда Максимо подвинул ей стул, то не мог оторвать взгляда от круглых бедер.

Обед превратился в пытку. Она смаковала каждый кусочек, положенный в рот, издавала чувственные звуки, высовывала розовый язычок, чтобы слизать капельку соуса с губ. Он умирал от желания. Он хотел ее больше, чем какую-либо женщину в своей жизни. И она его тоже хотела. И все же что-то не давало ей сделать последний шаг.

Она явно воспринимает секс очень серьезно. Из опыта Максимо знал, что есть женщины, которые просто не в состоянии развести секс и любовь. Вероятно, Элисон было очень трудно свыкнуться с мыслью спать с мужчиной лишь потому, что она его хочет. Но ведь именно она заявила, что ее не интересуют ни любовь, ни длительные отношения. Хотя Максимо не мог себе представить, что она собирается дать обет безбрачия на всю жизнь. Для этого она слишком сексуальна. Слишком.

Он едва не завыл, когда она поднесла ко рту десертную ложечку и слизала остатки шоколада. Розовый язык дразнил, искушал. И он тут же вообразил этот язычок на своей обнаженной коже.

– Что вы думаете о любви? – спросила она, опустив ложку.

– Я был влюблен. Я не верю в то, что когда-нибудь полюблю кого-то, кроме… Селены. Я не хочу больше никого любить.

Не хочет не потому, что он так верен памяти о ней, а потому, что ничто не стоит той боли, которую он испытал. Он потерял Селену задолго до того, как она умерла. В конце их совместной жизни между ними возникла стена, и он уже не смог до нее дотянуться. Он не смог поддержать ее, защитить от печали, от смерти. И у него нет желания снова пройти через этот кошмар.

– Вы не представляете, что можете встретить кого-то еще? – Медно-золотистые глаза смотрели очень серьезно.

– Я женюсь на вас, так что вы будете «кем-то еще».

– А если вы захотите кого-то, то скажете мне?

– Нет, не захочу.

– Но если захотите, – упорствовала она, – то скажете? Я не желаю быть одураченной, Максимо, не желаю быть обманутой.

– Даю слово: если у нас с вами возникнет физическая близость, у меня и в мыслях не будет изменить вам.

– Я много думала о том, что произошло у бассейна, – медленно произнесла она и подняла на него глаза. Глаза у нее потемнели. Он хорошо знаком с этими признаками возбуждения, и его не провести. – Я хочу заняться любовью, – недрогнувшим голосом заявила она, но тонкие пальцы слегка задрожали.

– Вы хотели этого у бассейна и раньше хотели, но каждый раз вы отступали.

– Я знаю. Но у меня было много времени, чтобы об этом подумать. – Она поднялась со стула и, встав перед ним, наклонилась к нему. Он смотрел, как зачарованный, на безупречную кремовую кожу в глубоком вырезе платья. Ее пальцы впились ему в грудь, и у него перехватило дыхание, он чувствовал, что еще минута – и он взорвется.

– Я хочу вас, – тихо сказала она и, подавшись вперед, прижалась губами к его губам. Он дал ей возможность самой его поцеловать, и она осторожно обвила языком контуры его губ. Она задыхалась. Да и он тоже. – Я вам верю. Сейчас я это знаю точно.

– Для этого вам было необходимо мне поверить? – спросил он, пропуская сквозь пальцы шелковые золотисто-рыжие волосы, наслаждаясь их мягкостью.

– Да. Я никогда ничего подобного не чувствовала, и это меня испугало. И до сих пор пугает. Но сейчас я знаю, что вы не используете это против меня.

– Но я и не собираюсь влюбляться в вас, – оборвал ее он, ненавидя себя за честность. А вдруг она опять передумает?

– Знаю. Я тоже не хочу в вас влюбляться. Но мне необходимо ваше уважение, чтобы быть уверенной в том, что вы не станете играть со мной. Ведь никому не нравится быть обманутым или брошенным.

Он взял ее за подбородок.

– Я клянусь, что никогда вас не брошу. И я никогда не унижу вас, не отнесусь с неуважением, заведя любовницу.

– Я вам верю.

Она опустилась ему на колени и обвила руками за шею, запустив пальцы ему в волосы.

– У меня все тело гудит… так я вас хочу, – произнесла она, не сводя глаз с его лица.