Всему вопреки - Салли Стюард Страница 24

20 октября 1969 года,

Эджуотер, штат Техас

Мэри свернулась калачиком на диване, и на коленях у нее лежала раскрытая книга. Она уже в третий раз прочитала одну и ту же страницу, но так и не поняла ни единого слова.

Пять минут двенадцатого. Скоро вернется Бен. В этом месяце у него вечерние дежурства — с трех часов дня до одиннадцати вечера — и Мэри уже возненавидела эти долгие часы темноты и одиночества.

Раньше с ней такого не было. Всю свою жизнь она прожила в Эджуотере. Здесь никогда не запирали дверей. И ничего не боялись.

А вот она — боится. Заперла все окна и двери, а теперь вздрагивает от каждого звука, особенно если это — телефонный звонок.

Отчасти, конечно, эта тревога привычна. Все жены полицейских живут в страхе, что им вот-вот позвонят и скажут, что любимый муж тяжело ранен или того хуже.

Правда, в Эджуотере до сих пор ничего подобного не случалось.

И все же Мэри изнывала от страха. Особенно после захода солнца. Всему виной беременность, говорила она себе. Тело ее изменяется, оттого она и стала более чувствительной, уязвимой, оттого и проснулись все прежние страхи, казалось, давно забытые. Мэри страшится потерять любимого, как когда-то потеряла отца и маму… А теперь добавилось еще и опасение за хрупкую новую жизнь, которая с каждым днем подрастает в ее утробе. За ребенка, которого Мэри уже заранее любит так сильно, как никого не любила прежде.

Женщина решительно отбросила еще одну причину своих страхов — черное пятно, неотступно маячившее на краю памяти. Стоит только дать волю этому воспоминанию — и оно, точно черная дыра, всосет в себя всю ее жизнь, утащит в безмерную пустоту, где нет ничего, кроме боли.

Нет, она не станет вспоминать об этом. Ужас остался в прошлом, а перед нею, Беном и не рожденным еще малышом — все будущее.

Прошлое мертво и не сможет причинить ей вреда, покуда надежно заперты все двери и окна, покуда она гонит прочь непрошеные воспоминания.

Пронзительно зазвенел телефон, и Мэри вскрикнула от неожиданности. Книга выскользнула из ее ослабевших пальцев и со стуком упала на пол. Кто бы это мог звонить в такой час? Только не Бен. Он всегда уговаривает Мэри лечь спать пораньше и не дожидаться его прихода, в особенности теперь, когда она в тягости.

Зловещий брусок черного пластика вновь заверещал, настоятельно требуя ответа.

В поздних звонках вообще есть что-то зловещее, тем более сейчас, когда Бен на дежурстве.

Только после третьего звонка Мэри наконец нашла в себе силы потянуться к телефону.

Она сняла трубку медленно, с усилием, как в кошмарном сне, когда безуспешно пытаешься убежать от неумолимого убийцы.

— Алло! — выдавила Мэри не своим, хриплым голосом.

— Я слыхал, тебя можно поздравить.

Чарльз.

Ей бы радоваться, что никто не сказал сочувственным голосом: «Произошло несчастье», но Мэри не почувствовала облегчения. Страх — уродливая тварь — притаился рядом с ней, сладостно и злобно урча.

— Мой напарник сообщил, что скоро станет папочкой, — продолжал Чарльз, так и не дождавшись ее ответа. — Во всяком случае, он так считает. Мы-то с тобой знаем правду, верно, киска?

Сердце Мэри трепыхалось где-то у горла, и оттого она не могла вымолвить ни слова, ни единым звуком не могла опровергнуть эту мерзкую ложь.

— А теперь я скажу тебе вот что. Я не допущу, чтобы какой-то грязный ублюдок снова исковеркал мне жизнь только потому, что вам, шлюхам, недосуг предохраняться. Ты сама меня завлекла, вертела передо мной хвостом, а теперь вдруг решила забрюхатеть и все свалить на меня? Хочешь уничтожить меня, сучка? Не выйдет. У меня есть человечек, который обо всем позаботится. Словом, встретимся завтра возле…

— Нет! — подхлестнутый ужасом крик прозвучал так громко, что Мэри сама едва не оглохла.

Чарльз умолк, и в этот краткий миг у Мэри мелькнула почти безумная надежда: вдруг ей все почудилось, вдруг ей просто приснился кошмар, и сейчас она проснется? Ведь не может быть, не должно такое происходить наяву!

— Нет? — с обманчивой мягкостью переспросил Чарльз, и от этого голоса по спине у Мэри пополз холодок. — По-моему, ты оговорилась, детка. Или вправду хочешь, чтобы Бен узнал, как ты соблазнила его напарника? — Он помолчал и заговорил снова, размеренно и тихо: — А может быть, хочешь гадать, вернется ли живым в один прекрасный вечер твой драгоценный муженек?

Господи! Это не сон. Все было на самом деле — насилие, грязные намеки Чарльза, то, что он хотел сделать с ее ребенком…

— Это не твой ребенок! — пронзительно крикнула Мэри, обретя наконец дар речи. — Это ребенок Бена! Мой и Бена!

И швырнула трубку, не желая больше слышать этот грязный и безумный бред.

Кровь стучала в ее висках оглушительно и страшно, мертвенный холод заползал в сердце. Мэри обхватила себя руками, чтобы согреться и защитить свое дитя, но никак не могла обрести ни тепла, ни защиты.

Чарльз сумасшедший.

Теперь в этом нет сомнения.

Но он — не отец ее ребенка.

Слезы текли струями по лицу женщины — обжигающе ледяные слезы, словно злой колдун превратил ее в Снегурочку.

Чарльз не может быть отцом ее ребенка.

Снова зазвонил телефон.

Зажав руками уши, Мэри опрометью бросилась наверх и в спальне зарылась под одеяла, спрятав голову под подушкой.

Это ее ребенок! Ее, а не Чарльза!

Она свернулась калачиком, подтянув колени к подбородку, пряча от беды крохотный комочек жизни, подраставший в ее утробе. Лицо ее стало мокрым от слез, и рыдания с такой силой сотрясали хрупкое тело, что Мэри испугалась за малыша.

Минуту, а может быть, час спустя чья-то рука ухватила ее за плечо.

Она забыла запереть дверь, и Чарльз проник в дом!

— Не-е-е-ет! — пронзительно завизжала Мэри, откатившись на край постели.

Сильные руки легко ухватили ее и выдернули из-под одеяла, в ледяной сумрак спальни. Женщина лягалась и визжала, что есть сил извиваясь в руках противника.

— Мэри, Мэри! Да проснись же ты! Это я, Бен! Проснись!

Не сразу, но все же смысл этих слов дошел до ее затуманенного страхом сознания.

Мэри обвила руками шею мужа и, прижавшись к нему, горько, отчаянно зарыдала.

Бен ободряюще похлопал ее по спине.

— Все в порядке, радость моя, все в порядке. Тебе просто приснился кошмар.

На миг Мэри отчаянно захотелось поверить ему — поверить, что все это ей приснилось, что не было ни звонка, ни угроз, ни насилия…